Дорога до дома была недолгой, в тридцати пяти минутах от города стоял Петропавловский, утопавший со всех сторон в полях и лесах. Это был пригород, разделивший свои улицы рекой, трассой федерального назначения и дачами, которые, к слову, находились в центре. Поля местности засеивали пшеницей, подсолнухами и кукурузой, от этого вид села часто менялся.
Улица Жени располагалась за железнодорожным переездом, она была как будто отрезана от основных. Въехав, он едва узнал её. Пролесок у дороги вырубили, река обмелела, а маленькое болото у речки высохло. Некоторые домики уже осели и осыпались, другие, наоборот, выросли и окрепли, у всех высокие заборы и лающие собаки. Можно было подумать, что здесь практически никто не живёт, если бы не мужички с длинными лестницами, чтобы карабкаться на высокие деревья, дабы сорвать омелу, и бабушка с внуком у площадки. Площадки, кстати, раньше тоже не было.
Он проехал два первых дома и остановился. Перед ним стояло знакомое строение, заросшее ярым сорняком. Разрослась такая бузина, что окон было почти не видно. На железном заборе отколупывалась старая краска, сам же забор уже кое-где погнулся от перепада температур. Женя долго ещё сидел в машине, не решаясь выйти. Он наблюдал за выводком гусыни. Маленькие гусята, выстроившись в линию, брели за матерью, иногда сталкиваясь друг с другом. Ему стало так интересно, что он проследил за ними до самого конца улицы, которая упиралась в пруд. Только потом он покинул авто, отринув детские страхи, и направился к калитке. Просунув руку между решёток и подняв затвор, он вошёл во двор.
– Благо дорожка не заросла, – заметил он.
Сам дом был не так стар. Отец Жени при жизни сам его отстроил и отделал: белый блок и обычные пластиковые окна. Без изысков, но тёплый и уютный. С большой мансардой, где была его личная комната, с деревянной верандой, переходящей в кухню, и, конечно, гараж, где практически всё время отец проводил с ним, обучая азам ремонта автомобилей и мотоцикла «Урал». Как же он тогда сопротивлялся, ведь хотел заниматься другим.
– Так, ключ должен быть где-то здесь, – ковыряясь под деревянным порогом, произнёс он. – Ага, нашёл.
Женя открыл входную дверь и зашёл в прихожую. Повеяло спёртым запахом сырости. Пробежавшись по дому, он открыл все окна и включил отопление, чтобы хоть немного нагреть дом. Когда он зашёл в свою бывшую комнату, то удивился тому, что всё осталось на своём месте: полутороспальная кровать с жёстким матрацем, укрытая мягким цветастым пледом, небольшой платяной шкаф с покосившейся дверцей, деревянные полки, аккуратно прибитые над кроватью, и плакат с группой «Сплин» на стене. Только школьные рисунки Жени были упакованы в пластиковый контейнер. И он понял, чьих это рук дело.