– Михаэль, можно я его потрогаю.
– Конечно, нельзя.
– Ты же не видишь о чём я.
– И видеть не надо. Хочешь, чтобы он взорвался и пылью по комнате разлетелся?
– Ты всерьёз?
– Куда уж серьёзней. Вещь выстояться должна.
В комнате запахло наваристым гороховым супом, кофе и колбасой. Для Ивара эта гремучая смесь сейчас была лучшим запахом на свете.
– Давай, лопай,
– А ты?
– Ну и себя не обижу.
Они дружно заработали ложками.
– А теперь рассказывай, что случилось?
– Мембраны закончились. Что было, мы, как договорились, развесили в старых погребах.
– И у меня закончились. Надо новые выдувать. Так что приходи через недельку. Только не в такую темень.
– Да нет ещё никакой темени, даже шести на башне не пробило. Где вешать -то будем?
– Вот придёшь, там и решим.
– А сейчас что?
– А сейчас домой,
– Михаэль!
– Ну что ещё?
– А долго на стеклодува учиться надо?
– Думаю, чуток подольше, чем на подметальщика улиц.
– Я серьёзно.
– Что, тянет к стеклу? Жаль, не могу я сейчас ученика взять, не до того. Ладно, живы будем, разберёмся.
* * *
Случайная встреча растревожила Гийома, оставила какой-то осадок в добавку ко всему накопившемуся за эти дни.
Почему-то сегодня Город никак не хотел засыпать. Далеко разносились обрывки чужих разговоров, ругань, непонятные шорохи, скрипы. Подвыпившая компания хриплыми голосами орала «Жди меня, моя малютка». По неровной брусчатке прогромыхала телега. Внизу хозяйка визгливым голосом отчитывала кухарку. По деревенским понятиям была уже глухая ночь, на городской ратуше часы голосом приглушённым и далёким вызвонили одиннадцать, а Элис всё не шла.
Во дворе темень. Огни в домах придавлены толстыми шторами, заперты глухими ставнями. Редкие фонари светят тускло. Зыбкие круги света словно неверные маяки в темноте. Стыло. Промозгло. Тревожно.
Тревога не даёт уснуть, и хотя им велено никого не ждать, а забираться в постели, едва хозяйка запрёт входные двери, Гийом и Метте сидят за столом, покрытым куском облысевшего вишнёвого бархата вместо скатерти. Сидят, уставившись на потрескивающую и мерцающую сальную свечку. Сидят молча, словно им и говорить не о чем. Неуютный чужой дом. Неуютный чужой город.
Зачем вообще надо было так спешно уезжать из Залесья? Кто их гнал? Кто их звал? Сначала взрослые шептались о чём-то всю ночь, потом Юстас впряг лошадей в фургон… и отправились в чёртов этот Виртенбург, толком не собравшись, не оговорив ничего с друзьями… Конечно, если честно, Элис собиралась уехать одна, Гийома и Метте оставив на попечение Хильды, да они сами напросились – уламывали, уговаривали, к совести взывали, пока тётка не сдалась. Им казалось, что в столице назревает что-то интересное, и без них там никак, ну никак не обойтись… Андерсу и Ильзе уговорить взрослых не удалось – вредная Элис заявила, что с двумя оболтусами она ещё справится, но целая шайка неслухов, готовых влипнуть в любые неприятности – это для неё слишком… Теперь Андерс и Ильзе не на шутку обиделись, а кто бы на их месте не обиделся?..