«Можно и про эти чёрточки придумать сказки, – думал Лисёнок, прилаживая возле изголовья кровати картинку с белым тюльпаном. – Про пути-дороги, про Звериные Тропы. Или про ветра…».
Половину дома, в которой обитала вампиресса Ирина Луковцева, отгораживала от новой норы Лисовиновых не только прочная стена, но и магический полог – продолжение защитного купола, накрывавшего двор. Думать про неприятную соседку Тимоше не хотелось, но почему-то, засыпая, Лисёнок всё равно вспоминал своё первое впечатление от неё: снежно-белая копна волос, тёмно-зелёная рубашка и гневно сверкающие голубые глаза на бледном лице. Как будто на лепесток белого тюльпана упали капли самого чистого, самого свежего весеннего дождя, с отразившимся в них ярко-голубым небом.
***
– Что делать будем, Саввушка? – Марфа Арсеньевна с удовольствием лизнула подтаявшее мороженое, следя, чтобы сладкие капли не испачкали новенькую оранжевую блузку. – Опять Тимошу дома запрём?
– Ещё чего! – своё мороженое Савва Матвеевич уже успел съесть и теперь выжидал подходящего момента, чтобы урвать кусочек от лакомства в руке дражайшей половины. Нет, можно было купить ещё брикетик, благо, мороженщики в Центральном парке на каждом шагу, но из любимой ручки всяко вкуснее!
– А что тогда? Пока мы надёжно спрятались, это ты хорошо придумал – в большом городе затаиться. Но ведь рано или поздно нас всё равно найдут…
– Вот когда найдут, тогда и будем головы ломать, Марфуша. А пока… Определим Тимошу к какому-нибудь цветочнику из вольных, пусть себе на новую модную куртку зарабатывает и Силу свою пестует. Маскироваться наш мальчик умеет лучше многих, а как срок придёт и его Сила раскроется – никто ему станет не указ. Никто насильно к себе не привяжет, сам выберет, с кем век коротать… Марфуша, так нечестно! Хоть масенький кусочек могла мне оставить!
– На вот конфетку, не скули, старый пройдоха! – Марфа Арсеньевна ласково погладила по плечу супруга, со счастливым видом сунувшего в рот простецкую малиновую карамельку. – Всё-то тебе краденое слаще, безобразник!
– Не всё, а только из твоих лапок, Пушинка, – от нежности, прозвучавшей в голосе мужа, у Марфы Арсеньевны по-девичьи разрумянились щёки. И прозвище ведь старинное вспомнил, как уже давно мудрую Лисицу никто не называет Пушинкой!
– Льстец. И пройдоха, – Марфа Арсеньевна ахнула, обнаружив, что пока она бессовестного Саввушку наглаживала, из кармашка новой кофточки пропали оставшиеся там малиновые карамельки. – И воришка!