Я слегка улыбнулась, кивнула головой. Маргарита Павловна кивком указала мне на «моё место» – подальше от входа, в конце длинного стола. Там, на меня как раз не хватало тусклого света, который разливался от люстры только над первой половиной стола. Я сидела в тени, и меня почти не было видно. Окна в столовой, на странность, отсутствовали.
Через минуту баба Аня привезла обед на маленьком столике. Мила помогла ей его подать. Было приятно наблюдать, что вся семья обедает за одним столом. Когда все сели, я вновь услышала топот. Кто-то гулко, тяжело, я бы сказала с трудом, бежал в столовую. Я с нескрываемым любопытством смотрела в проем. А, впрочем, в таком мраке никто бы и не заметил. Первым делом в тишине я услышала дыхание запыхавшегося человека. Потом появился силуэт. Когда некто подошел к столу, прямо под свет люстры, я поняла что это девочка. Это была просто огромная девочка! Невероятно крупная, не толстая и не жирная, а просто широкая, квадратная, большая девочка. Ее руки были, как руки здорового работяги. Она с шумом отодвинула стул и села на него, он заскрипел. Тогда я увидела ее лицо. Тут я поняла, почему Маргарита Павловна посадила меня именно в этот темный угол. Но я не испугалась, я очень сильно удивилась, и в моей голове была только одна мысль – «твою ж мать!»
Это было поистине страшное лицо: широкий рот, толстые мокрые губы, маленький лоб! Не знаю почему, но больше всего меня всегда пугают маленькие узкие лбы. Выпирающая нижняя челюсть, огромный квадратный подбородок, и заплывшие глубоко посаженные глаза-пуговки. Тонкие, сухие, рыжеватые волосы мелкими кудряшками беспорядочно разметались по голове. Пальцы были такие пухлые, казалось, что если она сожмет кулак, они лопнут! Она взяла ножку индейки и начала есть. Так я и сидела в своем темном углу, округлив глаза и подняв одну бровь. И опомнилась только когда услышала голос Маргариты Павловны. Она что-то говорила этому «монстру». Меня удивило, насколько мягок был ее голос, полон любви и заботы – никогда не слышала у нее такого голоса. Я посмотрела на каждого члена семьи – все смотрели в свои тарелки и быстро уплетали обед. Братья моментально справились и ждали бабулю. Никто не взглянул в мою сторону, даже Мила. Как будто меня тут и нет. Когда баба Аня доела, парни помогли ей встать и повели ее в комнату. Уходя, она бросила Маргарите Павловне, что-то резкое, расслышать мне не удалось. Та в свою очередь, наконец, медленно подняла глаза и так посмотрела в спину бабы Ани, что у той непременно должен был сломаться хребет. Прогнав эти мысли, я опустила взгляд в свою тарелку, мои руки покоились на коленях под столом, желания шевелиться у меня не было. Грешным делом я подумала, что надо мной решили так подшутить – лишь подразнив сочной индейкой. Из-за стола удалилась и Мила. Я совсем пришла в негодование, мало того, что меня сковала невидимая сила, так ещё все бросили! И что мне теперь делать?! Я заметила, что с этой девочкой никто не разговаривал, кроме Маргариты Павловны. Или при ней никто не говорил. Почему? От неприязни? Может и мне не стоит обозначать свое присутствие? Я вздохнула, так медленно и тихо, как только могла. Не могла же она забыть, что я здесь?