"Николай, – произнес он своим чистым голосом, – многие спрашивают. И многие не верят. Но я вам скажу, секрета-то особого и нет. Просто жить надо правильно, с умом. Слушать свое тело, свою душу. А поделиться… почему бы и нет? Если мои слова кому-то помогут, то я только рад буду".
Его согласие меня поразило. Я ожидал, что придется уговаривать, вытягивать информацию клещами, а он сам, без лишних слов, был готов раскрыть мне свои сокровенные знания. Это было невероятно. Я почувствовал себя не просто собеседником, а учеником, которому выпала уникальная возможность познать мудрость веков из первых рук.
"Только учтите, Николай, – продолжил Федор Афанасьевич, – это не произойдет за один день. Моя жизнь – это долгий путь, и секреты копились годами. Да и не секреты это вовсе, а просто правила, которым я следую. И я готов вам их рассказать, если у вас хватит терпения слушать".
"Терпения у меня хватит!" – тут же выпалил я, стараясь скрыть свое волнение. Мое сердце забилось чаще. Я достал блокнот и ручку, готовый записывать каждое его слово. Я понимал, что каждая деталь может быть важна. И чем больше он будет рассказывать, тем глубже я смогу понять эту удивительную философию жизни.
И вот так, на моей скромной кухне в обычной пятиэтажке, началась эта необычная беседа. Беседа, которая, как я уже тогда чувствовал, изменит мое представление о жизни. Изменит мои привычки. Изменит мой взгляд на старение. Он начал неспешно, с самого начала, с того, как он жил в молодости, какие были его первые шаги к осознанному отношению к своему здоровью. Он говорил о питании, о движении, о своем отношении к миру, о том, как он справлялся с трудностями.
Каждое его слово было наполнено мудростью и опытом. Он не поучал, не наставлял, а просто делился. Делился тем, что проверил на себе за более чем столетнюю жизнь. И я слушал, затаив дыхание, понимая, что передо мной открывается не просто история одного человека, а целая жизненная философия, которая позволила ему достичь такого невероятного возраста, оставаясь при этом в полном здравии и ясном уме. Я был готов впитывать каждое его слово, словно губка, потому что знал – это шанс, который выпадает раз в жизни. И я не собирался его упустить.
Первые наблюдения
Пока Федор Афанасьевич неспешно пил свой чай и готовился начать свой рассказ, я продолжал изучать его. Мои первые впечатления от его внешнего вида только усиливались. Отсутствие глубоких, дряблых морщин на лице, которые обычно ассоциируются с глубокой старостью, было поразительным. Да, морщины были, но они были скорее как сеть тонких линий, рассказывающих о богатой жизни, а не о разрушительном влиянии времени. Кожа на его лице была упругой, без привычных для такого возраста пигментных пятен или старческой бледности. Она имела здоровый, чуть розоватый оттенок.