Просто уже в восьмом классе учителя стыдили ее за то, что она якобы носит шиньон. У нее же были очень длинные волосы, и Ира по-разному их укладывала. Чтобы доказать отсутствие шиньона, приходилось раскалывать и распускать. После девятого класса вовсе устала от волос. Заплетать косу приходилось просить бабушку, а Ире хотелось чувствовать себя самостоятельной. И она упросила маму состричь волосы хотя бы до плеч. Стала носить конский хвост – кожа на висках при этом слегка натягивалась, глаза приобретали кошачий разрез, а брови, как у лани, становились еще крылатее. Все это Ира подмечала: что идет, что нет. Например, мини было противопоказано с толстыми ногами, значит, юбки и платья нужны удлиненные.
Полноте она объявила войну в том же девятом. Ее переломный возраст. До этого не страдала: пышка так пышка, зато ни в чем себе не отказываешь – берешь булку, разрезаешь вдоль, намазываешь каждую половинку вареньем и запиваешь лимонадом!
По сей день ее иссушенное голоданием, диетами, раздельным питанием и прочими оздоровительными акциями тело завидует женщинам, которые могут есть все и не поправляться. Только железная воля Понаровской способна держать фигуру в заданных рамках.
А было время, когда на ехидные реплики брата: "Ты такая толстая, мальчики тебя не будут любить!" – она отвечала: "Мужчины не собаки, на кости не бросаются". Сам же Саша выглядел, как скелет. Приносили им по шоколадке, он свою с радостью скармливал сестре. Любил ее очень – подходил к кроватке с маленькой еще Ирой и целовал в попку, в ножку, что подворачивалось.
В 15 лет Саша заболел – массу всяких недугов обнаружили. Вот тогда уже ему доставалось самое лучшее. И сестра не возражала. На много лет вперед она привыкла съедать от курицы только крылышко, потому что ножку отдавали Саше.
Старший брат – это вера сестры в собственную защищенность. Надежный мужчина, который любит тебя просто потому, что ты ему родная. Одна кровь. И все последующие вздохи Ирины: "Муж не родственник" – выдают тоску по тем – детским – отношениям девочки и ее брата.
Школьных романов у нее не было. Нравился в девятом классе молодой преподаватель математики. Но это скорее праздник глаз, не более: старше неинтересных сверстников и моложе других педагогов. Мама еще помнит мальчика, в один день с которым Ира родилась: "Виделись они чаще летом, потому что наши дачи располагались по соседству. Со мной она не откровенничала, просто я слышала, как подружке рассказывала про Славика. Они редко встречались в городе. Как-то он пригласил ее на день рождения. А Ира не знала точного адреса, и ей не понравилось, что он не предложил ее встретить. В общем, она не пошла, хотя была влюблена". Для нее очень важны внешние атрибуты отношений: как обставлено. Таков ее рок во всех последующих влюбленностях. Сама же она о своей первой любви сказала так: «Первая любовь у меня случилась после школы. В школе я была такая непрезентабельная, хотя мне говорили, что я самая красивая несмотря на то, что такая пухленькая, но это понимали учителя, а мальчикам нравились другие девочки. Я была тихая, все время в себе. Я и сейчас немножко в себе, хотя в общении откровенна, но у этой откровенности есть пределы». А первый поцелуй в ее памяти не сохранился, или она просто не захотела напрягать память: «Первый поцелуй – это так страшно, в таком нерве, что легко может забыться. Первый поцелуй всегда же по страсти, по чувству, во всяком случае так должно быть. А когда чувство – это же сознание теряешь, все улетает куда-то. Он может быть очень сладким, но из-за того, что исчезает контроль, ты не помнишь, какой он. Так же, как не помнишь первую ночь с мужчиной, которого безумно хочешь. И, как правило, она неудачная, нервная, и ты не понимаешь, хорошо тебе или плохо». Однажды она обмолвилась, что «первая ночь» у нее случилась в девятнадцать лет.