Но тени все же существовали. Они прятались в узких переулках за главными улицами, в чуть потускневшей краске на северных фасадах домов, в мгновенно гаснущих глазах женщины, слишком долго смотревшей на море в пасмурный день. Они жили в тихом шепоте стариков, помнивших времена до «вечного солнца», в украдкой вытираемых слезах подростка, чью собаку сбила машина, в глубоких морщинах усталости на лице доктора Арведа, единственного психиатра в городке, чей кабинет всегда был полупуст – ведь к нему ходили только «не совсем нормальные». Эти тени были слабы, разрозненны, глубоко запрятаны. Их боялись, их стыдились, их отрицали. Грусть была не просто эмоцией; в Солнечном Береге она медленно превращалась в негласное преступление против общественного порядка.
Именно в этот вакуум подлинных чувств, в эту натянутую, как струна, улыбку города, и шагнул он – Аллан Торн.
Его появление на политической сцене было стремительным и оглушительным. Он не был местным. Приехал пару лет назад, купил самый большой дом на холме с видом на город и залив. Богатый, харизматичный, с ослепительной, идеально ровной улыбкой, которая никогда не достигала его холодных, стального цвета глаз. Он говорил на митингах громко, четко, с фанатичной убежденностью. И говорил он о главной проблеме Солнечного Берега.
«Наш город болен!» – гремел его голос, усиленный динамиками, заглушая даже крики чаек. – «Болен тихой, разъедающей язвой! Болен серостью, унынием, черной немочью, которая крадет нашу энергию, наше процветание, наше будущее! Я вижу их – ходячих мертвецов с пустыми глазами, отравляющих нашу солнечную атмосферу своим ядом грусти! Они – паразиты на теле нашего счастливого общества! Они – отклонение от нормы! И это отклонение надо лечить! Жестоко, если надо! Ради всеобщего блага! Ради счастья!»
Его слова падали на благодатную почву. Страх перед тенью, перед «неправильностью», жил в городе давно. Торн дал ему имя, врага и обещание спасения. Он клеймил «грустных» как слабых, опасных, почти нелюдей, нуждающихся в «коррекции». Его риторика была простой, агрессивной и… облегчающей. Ведь это были другие. Не я. Я – счастлив. Я – нормальный.
Выборы прошли под знаком его ослепительной улыбки и лозунга: «Солнечный Берег – Территория Вечного Счастья! Грусть – Болезнь. Болезнь – Лечим!» Страх перед «отклонениями» и жажда простого решения сложных проблем (чужих проблем) сделали свое дело. Аллан Торн стал мэром.