«Слишком сладко».
– Чудовищно, не правда ли? – сказала она по-английски своему спутнику, американскому банкиру Джонсону, поправляя подвязку.
– Эти нищие везде. Тот засмеялся, доставая портсигар с гравировкой «Сделано в Детройте»:
– Зато теперь у вас есть настоящая цивилизация.
У сгоревшего храма Сэнсё-дзи
«Эй, мальчик!» – окликнул Такеши старый Рёта, сидевший на обломке колонны с едва различимым гербом сёгуната. В руках он держал чашу для чая, склеенную рисовым клеем – денег на золотой лак kintsugi не нашлось.
«Знаешь, почему нынешнюю Японию называют „женщиной в европейском платье“?» – спросил он, поправляя свои разбитые очки, заклеенные бумагой.
Такеши покачал головой, чувствуя, как пахнет жареными каштанами и чем-то горьковатым – возможно, лекарством от туберкулеза, которым торговали в переулке.
«Потому что она красива издалека,» – прошептал старик, – «но если подойти ближе – видно, как платье сидит не по размеру, а под ним – все те же старые шрамы.»
Он протянул мальчику номер «Тюо Корон», где рядом с сообщением о росте импорта автомобилей (300% за год) ютилась крошечная заметка: «В префектуре Фукусима зафиксированы случаи продажи детей – 5 иен за здорового мальчика».
Мысли Такеши:
«5 иен… Столько стоит билет на новый американский фильм «Крылья» или порция мороженого в кафе «Лион». Он вспомнил, как на днях видел, как женщина в поношенном кимоно оставляла ребёнка у дверей приюта «Мицуи». На табличке обещали «европейское воспитание и трехразовое питание».
«Когда страна меняет кожу, сначала чешется, потом болит, а после – остаётся только шрам.» (Из дневника школьного учителя, 1926 год)
Дождь усилился, смывая с тротуара остатки вчерашнего праздника по случаю открытия нового банка. Такеши спрятал газету за пазуху – рядом с фотографией отца, погибшего на строительстве Южно-Маньчжурской железной дороги.
«Рёта-сан,» – мальчик вдруг спросил, глядя на ветерана, – «почему он играет именно „Хару но Уми“?»
Старик достал из-под циновки бутылочку дешёвого сакэ (1,5 иены, с добавлением рисового спирта): «В 1905 году эту мелодию играли перед атакой на Порт-Артур. Теперь она звучит как предупреждение.»
Из его потрепанного хаори выпала вырезка о перелёте Линдберга через Атлантику. На полях было написано корявым почерком: «Когда орлы летят слишком высоко, они забывают, кто кормит их птенцов.»