Вокруг был ужасный беспорядок. Посуда разбита, по столу рассыпан сахар. Из перевернутого чайника вся вода давно стекла вниз, залив кривые и грязные половицы. Все ящики были открыты, содержимое также лежало на полу, а то, что осталось внутри, едва ли не падало оттуда, находясь в состоянии хаоса. Кто-то прошелся тут диким вихрем, сорвал все замки, разворовал все, что плохо лежало, открыв дорогу внутрь диким животным. Этим воспользовалась кошка, потом, видимо, собака, птицы, а теперь отсутствием занавески пользуются голодные мухи. Дело было раскрыто. Алексей отдышался, снимая напряжение, и успокоил стучащее сердце, минуту назад грозившееся вырваться наружу. Хватит с него. Надо проверить, есть ли ход на собственный участок, и позвать Катю. Она уже там, небось, вся извелась.
«Ничего, подождет», – думал он, возвращаясь на улицу.
Темнело быстро. Дорогу, которую он видел еще пять минут назад отчетливо, почти уже нельзя было разглядеть, если не вглядываться. Пройдя по ней за дом, вдыхая глубоко при этом чистый воздух и наслаждаясь вечерними запахами улицы после дохлой кошки, он зашел по колено в траву – она приятно покалывала голые щиколотки – и присмотрелся. Забора и правда не было. Путь свободен, если не считать посаженных вдоль межевой линии кустов смородины. И высокой, давно не стриженной травы, впрочем, тоже. Он вернулся обратно и подозвал Катю рукой. Она, сказав что-то недовольное и явно не доброе, чего нельзя было расслышать из-за расстояния и неугомонного роя мошек, облепившего все лицо, протиснулась в узкую щель между машиной и забором и направилась к Алексею.
Лицо ее было скрыто тенью, однако даже так – по походке, по слегка сутуловатой фигуре – видно было, что она тоже изнурена, замерзла, выдохлась от страха и тревоги. Алексею стало жалко ее. Сердце его на минуту смягчилось, но горечь в то же время проступила где-то в горле. Сколько лет он с ней прожил и как давно не видел, чтобы она улыбалась. Тяжело было даже смотреть на нее, не видя при этом во мгле ни усталой гримасы лица, ни искаженных в судороге губ.
Они сравнялись и направились тем же путем, что прошел когда-то Алексей в одиночку, к дому, в котором им предстояло теперь провести неизвестно сколько времени, ожидая, что будет дальше. «Когда-нибудь все утрясется», – думал Алексей, ведя за собой Катю.