Запал правильности быстро истлевает, и я снова становлюсь плохишом. Признать надо – надолго меня не хватило. И так достаточно: неделю универ не пропускал, не бухал и не хамил папуле. Друзья уж беспокоиться начали, не случилось ли чего. Не попил ли я из копытца? А точнее, из папиного каблука. Пришлось исправляться. Ха!
Короче, с друганами на Илюхиной тачке мы отправляемся на гонки стритрейсеров. По мне, это нереально крутые пацаны. По-своему безбашенные, но крутые. Я завидую им. Скорость дает ощущение некой свободы. Это чумовой адреналин, это телки, что трутся у твоих ног, уважая за реальные заслуги. Это драйв, который мне не испытать, потому как тачки у меня нема. Будь неладен Юрий Андреевич, который не доверяет мне и считает, что у меня в голове дыра с арбуз. Для него стритрейсеры это не гонщики, а секта самоубийц. Обнаглевшие правонарушители, чей мятежный дух мешает спокойно жить другим участникам движения и собственным несчастным родителям.
Так вот, мы прибываем на какую-то пыльную бывшую базу для хранения металлолома. Это и есть нынешняя площадка гонщиков. В городе их не любят. Конечно, почти каждый из них лихачит, рискуя правами и тачкой, но драйв того стоит. Ну а здесь, среди заброшенных построек и остатков искореженного металла, они короли.
Время провели классно. Ровно до того момента, когда я слез с каркаса брошенной «копейки», где, как на пьедестале, размахивал руками и вопил во все горло до хрипоты, глуша прямо из бутылки абсент.
Помню, как ко мне подошла Дашка, местная деваха, села рядом на капот, и я с ходу начал жаловаться ей на жизнь. Не знаю зачем. Накатило. Сначала на то, что депутат Литвинов – сука, мне машину не покупает. Дура, она посоветовала попросить у него что-то подешевле. Деревянную лошадь? Он же не из-за денег мне отказывает, а из недоверия. Потом начал жаловаться на него самого и закончил эпическим описанием своего подвига во имя Кристины. А потом открыто заявил, что она была бы моей, если бы не работала у этого изверга. Дашка кивала, соглашаясь. Вдруг рядом заржал Димок – один из завсегдатаев. Он стоял шагах в трех, смотрел на дорогу и, как мне казалось, к нам не прислушивался.