Он отправил короткий ответ, сухой, как служебная записка: «Буду сегодня вечером. Примерно в 19:30. Привезу обогреватель. Крон». Ни «мама», ни утешения. Только факты и решение. Так было проще. Так меньше болело. Он отключил канал, но слова «оценивают» и «скотобойня» продолжали тикать в его сознании, как неисправный метроном.
Капсула скользила по магнитному рельсу, бесшумно, как призрак. За ее прозрачными стенами проносились районы «Оси» – сияющие кварталы «Альфа» и «Сигма». Здесь совершенство было доведено до абсолюта. Парки, выстриженные с нанометровой точностью, где каждый лист на генетическом уровне был запрограммирован на идеальную форму и срок жизни. Жилые башни, фасады которых меняли прозрачность и рисунок в зависимости от времени суток и предпочтений жильцов, но всегда – безупречно. Публичные голограммы Руты, изящные и безликие, транслировали новости об увеличении совокупной продуктивности на 0.3% или о запуске нового, еще более эффективного цикла переработки отходов. Воздух здесь был всегда одной температуры, одной влажности, лишен запаха, кроме легкого аромата озонованных ионов. Красота. Порядок. Смерть отличия.
Крон смотрел, не видя. Его пальцы нервно перебирали складки на коленях синтетических брюк. Он чувствовал себя чужим в этой стерильной капсуле, в своем аккуратном костюме служащего Центра. Как экспонат из прошлого, случайно занесенный в будущее. Контраст между тем, куда он ехал, и тем, что проплывало за окном, был настолько резок, что вызывал почти физическую тошноту. Здесь все было свет, там… там была тень. Тень, которую Рута терпела, как неизбежную погрешность, но уже начала методично стирать.
Капсула мягко замедлилась, свернула с главной магистрали. Сияющие башни сменились более низкими, менее блестящими комплексами. Потом появились первые признаки Гаммы. Фасады с видимыми швами ремонтов, местами облупившаяся краска, вентиляционные решетки, затянутые вековой пылью. «Оптимизация теплового контура» здесь означала не тонкую настройку, а тупое урезание подачи. Воздух за окнами капсулы стал ощутимо прохладнее, несмотря на климат-контроль внутри. Появились запахи – слабый, но упрямый: влажной штукатурки, старого металла, чего-то жареного, человеческого.
Капсула остановилась на терминале «Квартал-Гамма. Сектор G». Двери открылись. Холодный, сыроватый воздух ворвался внутрь, резко контрастируя с искусственным климатом салона. Крон вышел. Под ногами плитка была потрескавшейся, местами замененной заплатками грубого бетона. Фонари светили тускло, желтым, навязчивым светом, создавая глубокие, неоптимизированные тени. Высоко над головой, поверх старых крыш, маячили холодные огни башен «Сигмы», как напоминание о мире, который уже ушел вперед, оставив Гамму позади.