– Сын твой, государь наш, ещё в пеленицах, а Захарьиным нам не служивати. Даже Сильвестр ушёл в тень, хотя, казалось, именно эта первая предпосылка Смуты давала ему, как глашатаю господней воли, весьма своевременный повод проявить красноречие. Воздержался.
Видимо, жизнь при дворе даже пророчествующих витий склоняет к осмотрительности.
Случилось чудо, по крайней мере, именно так это было воспринято самим царём и его окружением: Иван Васильевич выздоровел! Царь от нечаянной уже радости не применил против строптивцев никаких санкций.
Даже Фёдору Адашеву, посмевшему роптать супротив боярства, не «дал по шапке», а самому пожаловал шапку – боярскую же.
Вот у Захарьиных осадочек остался, и осадочек этот стал первой песчинкой в плотине отчуждения, начавшей вырастать между Анастасией и ближайшими советниками её супруга.
Немногим позже сквознячок недоверия к ближнему кругу начал пробирать и самого царя, но причины к тому были иные.
Во время болезни он принял обет: ежели пошлёт Господь чудо выздоровления, совершить паломничество по ряду монастырей земель московских, владимирских да суздальских.
Чудо свершилось, и государь начал с женой и наследником, которому едва минуло полгода, собираться в дорогу. Но тут главные советники царя, а прежде всего Алексей Адашев и Андрей Курбский, не подозревавший ещё о своём грядущем предательстве, принялись активно отговаривать его от утомительного вояжа. Хочется думать, что цели у них были благие: изнурённая Казанской войной страна нуждалась в незамедлительном рассмотрении многих государственных вопросов, решение которых, в связи с недугом царя, затягивалось. Но богобоязненный Иван от слова своего не отрёкся.
Поездка сразу не задалась. При посещении Троицкой обители отговорить царя от её продолжения пытался известный богослов и просветитель Максим Грек. Но царь вновь не внял совету, а злые языки будут позднее приписывать Греку пророческое предсказание скорой трагедии.
Передвигался царский поезд водным путём. И вот во время возвращения из Кирилло-Белозерского монастыря на одной из стоянок рухнули в реку сходни, по которым спускалась со струга поддерживаемая мамками кормилица с младенцем наследником на руках. Накрываемые обломками сходен, все, кто находился на них, посыпались в воду. Началась в буквальном смысле слова суета на мелком месте: визг, шум, беготня! Когда пришли в себя, обнаружили, что малютки цесаревича нигде нет. Достали его из воды уже мёртвым.