Деревня «Уютное» встретила его полным безмолвием и полуразрухой. Несколько покосившихся изб с заколоченными окнами, заросшие бурьяном огороды, покинутый колодец. Жизнь, казалось, давно отсюда ушла. Но огонёк горел – в крайней избе, чуть в стороне от основной улицы, у самого леса. Дом выделялся – срубленный из толстых брёвен, потемневших от времени, но крепкий, не покосившийся. Высокий, глухой забор из неструганых жердей огораживал небольшой двор. Из трубы валил густой, жирный дым – пахло чем-то печёным, приятным, но незнакомым… может, сушёными травами.
Яромир подошёл к калитке. Сомнения грызли: кто тут живёт? Не напугаю ли, явившись в такой глуши? Но холод, усталость и абсолютная бесперспективность ночёвки под открытым небом перевесили. Он толкнул скрипучую калитку.
Во дворе было прибрано – чувствовалась хозяйская рука: аккуратно сложенные дрова, чисто подметённые ступеньки крыльца. Яромир поднялся по жалобно скрипнувшим доскам и постучал в массивную, оби́тую железом дверь.
Внутри послышались шаги, щёлкнула задвижка. Дверь отворилась, и в проёме возникла фигура.
Старик. Высокий, сухопарый, но не сгорбленный. Лицо изрезано глубокими морщинами, однако глаза… Глаза были пронзительно светлыми, почти молодыми, и смотрели на Яромира с неожиданной для этой глуши живой внимательностью. Он был одет просто, но опрятно: тёмные штаны, тёплая вязаная кофта.
– Добрый вечер, – хрипловато, но громко произнёс старик. Голос был низким, с лёгким подмосковным говорком. – Заблудился, чай?
– Машина сломалась, – сбивчиво начал Яромир, чувствуя, как его буквально трясёт от холода и усталости. – Километрах в пяти, шести отсюда. Телефон не ловит… Не найдётся ли у вас места переночевать? Я заплачу, конечно.
Старик окинул его быстрым, оценивающим взглядом – от промокших ботинок до усталого лица. В светлых глазах мелькнуло что-то – то ли сочувствие, то ли любопытство.
– Емельян Родович, – представился он просто. – А ночевать… – Он отступил шаг, широко распахнув дверь. – Заходи, парень, не по-русски гостя на пороге держать. Смеркается, да и холодрыга – на улице торчать. Обогреемся, чайку попьём. Денег не надо. Добро пожаловать.
Тёплый, густой воздух, пахнущий дымом, печёным хлебом, приправами и чем-то древесным, хлынул навстречу Яромиру. Он переступил порог, чувствуя, как озноб начинает отпускать его тело.