– Да я не о том, – снова поморщился Илларион Поликарпович, примеряясь, как ловчее съесть две, а лучше три шашки упёртого соперника. – Ты ноги с кровати сбросил и говоришь: «Слава тебе, господи, что дал возможность встретить ещё одно утро». Или что-то в этом роде. Так?
– Так, да не так! Я сперва кричу Лушке, чтобы проверить, жива она или… Ведь при такой жаре протухнуть недолго. Надо быстро управиться с поминками.
– Так ты что делаешь? Слова говоришь! Ты же не мычишь, как стельная тёлка, не кусаешь её за ляжку, как твой окаянный Тузик, ты слова говоришь, а уж потом проверяешь, жива твоя Лукерья или нет, – Илларион Поликарпович нагнулся, чтобы задрать штанину и посмотреть на щиколотку, к которой соседская собака оказалась крайне неравнодушна. Тузик тоже поднял голову, прядя ушами и прислушиваясь к разговору. – Так что, в начале было слово!
– Я ей надысь крикнул, так она испужалась и спросонья в окно полезла, думала, что пожар. Теперь я молчком проверяю, толкну её пяткой в мягкое место – живая. Дело делаю, неча по-пустому воспрашать. Так что, в начале было Дело.
– А это значит, что словом можно не только напугать, но и убить, – радостно воскликнул Илларион Поликарпович и сгрёб три соседские шашки.
Не ожидал Кузьмич такого вероломства от соперника, стащил с ноги тапок и бросил в дремавшего Тузика. Тот понюхал хозяйскую обувку и снова положил голову на лапы, ожидая, что кто-то догадается налить воду в миску.
– Что же меня Стенька-Коза не убила? А ведь костерила на чём свет, когда я от её огорода землицы метра полтора прирезал. Живой-здоровёхонький, как видишь.
– А не ты ли мне рассказывал, что Лукерья твоя животом неделю маялась, когда отведала кислого молочка от Стенькиной козы? Заговорила твоя соседка подарочек, хотела тебе отомстить, чтобы ты скис. Не знала она, что Лукерья всю крынку опорожнит и тебе не оставит.
– Чудной ты, Ларивон. Так Лушка уборную облюбовала на неделю из-за своей жадности. Разве мыслимо зараз трёхлитровый жбан оприходовать? Тут без заговоров чудеса приключатся, – не сдавался Кузьмич, лихорадочно соображая, какие ещё доводы привести соседу, чтобы отквитаться за проигранную партию в шашки. Он вспомнил про транспарант в сельском клубе, где на красном сатине было выведено большими белыми буквами: «Хлеб – всему голова!» – Твоим словами сыт не будешь, а хлеб – это результат дела: сначала распаши, взборонуй, засей, потом сожни, размели, испеки. И где твоё Слово в моих Делах?! В заднице!