Тихо исчезающая Марта - страница 2

О, душа моя, ты – лабиринт, где стены – мои мысли, а выход – тишина, что зовётся Богом. Но что, если этот лабиринт – не мой? Что, если я забрела в него по ошибке, следуя за чьим-то голосом, что звал меня из другого времени? Я ищу себя в этих коридорах, но каждый поворот открывает лишь новое зеркало, где я вижу не себя, а кого-то другого – моложе, чище, живее. И я спрашиваю: кто из нас настоящий? Я, что лежу здесь, скованная проводами, или та, что смотрит на меня с жалостью, как на умирающий цветок?

В углу палаты шевельнулась тень – не от ламп, не от машин, но живая, дышащая. Она не двигалась, но я чувствовала её присутствие, как холод, проникающий под кожу. Это было не просто видение – это было отражение, вырвавшееся из глубин моего сознания. И в тот момент я поняла: я не одна. Кто-то другой живёт во мне, или, быть может, я живу в ком-то другом? Время, этот коварный творец, разорвало меня надвое, и теперь я – лишь половина целого, ищущая свою вторую половину.

Я слышу шёпот снова – мягкий, как дуновение ветра, но резкий, как удар молнии. Он неразборчив, но в нём звучит моё имя, и я знаю, что оно принадлежит не мне одной. Это голос из прошлого, из будущего, из того места, где время сворачивается в кольцо и смотрит на себя самоё. И я спрашиваю: если я – ошибка времени, то кто исправит её? Бог, что молчит в тишине? Или я сама, сгорая в пламени собственного существования?

За окном, за толстым стеклом палаты, мерцают неоновые огни города – рекламы «ТаймСинтез», корпорации, что обещает подчинить время, как будто оно игрушка в руках человека. Но что, если время не поддаётся? Что, если оно мстит, создавая таких, как я – теней, что не должны были существовать? Я чувствую, как стены палаты сжимаются, как воздух становится гуще, и понимаю: моя история – это не только моя. Это история разлома, где каждая трещина – отпечаток чьей-то судьбы.

Эти слова, высеченные в сознании, как надпись на древнем камне, витали в воздухе палаты, где тени приборов дрожали на стенах. Шёпот, не принадлежащий никому, шевельнулся в углу – знакомый, но чужой, как отзвук утраченной жизни. И в этой тишине, среди гудения машин, началась история Марты.

Марта очнулась от звука – глухого, ритмичного, словно невидимый метроном отсчитывал время, не принадлежащее ей. Это был не её собственный пульс, а монотонное гудение монитора, подключённого к её телу тонкими проводами, которые, казалось, впивались в кожу, как корни древнего дерева, жаждущего влаги. Каждый слабый удар сердца, каждый прерывистый вдох фиксировался с холодной точностью, и этот звук, повторяющийся в такт её дыханию, становился почти гипнотическим. Тело было тяжёлым, словно оплетённым невидимой проволокой – не грубой и металлической, а мягкой, но неумолимой, удерживающей её в неподвижности, как муха в паутине. Она попыталась пошевелить пальцами правой руки, напрягая мышцы, но они не поддались, оставаясь неподвижными, как каменные изваяния. Веки налились свинцом, и паника подступила медленно, как прилив, который сначала лишь касается берега, а затем, набирая силу, заливает всё вокруг, сжимая горло и заполняя сознание липким страхом.