Ночь опустилась на палату, окутав её полумраком, где зелёные огоньки приборов мерцали, словно звёзды, упавшие на чужую землю. Марта лежала, глядя в потолок, где слабый свет отбрасывал тени, похожие на ветви деревьев, шевелящиеся под невидимым ветром. И вдруг она услышала шорох – лёгкий, почти неуловимый, как шелест сухих листьев под ногами. Он исходил из угла, где тень стала плотнее, сгустившись сверх меры, превращаясь в фигуру. Марта затаила дыхание, чувствуя, как сердце бьётся быстрее, отражаясь в писке монитора. Фигура обрела очертания – юная Марта, моложе её самой, с гладкой кожей, без единой морщины, с длинными волосами, собранными в небрежный хвост. Её глаза, те же, что у Марты, но чище, ярче, смотрели с жалостью, как будто она видела перед собой нечто сломанное, недостойное жалости. Юная версия стояла неподвижно, её силуэт дрожал, как мираж над раскалённым песком, а затем растворился в темноте. Но ощущение её присутствия осталось – лёгкий холод, прилипший к коже, и тяжесть в груди, которую невозможно объяснить.
Это не сон, – поняла Марта, и эта мысль обожгла её, как искра, упавшая на сухую траву. Она не могла отвести взгляд от угла, где только что стояла её юная копия, и впервые за эти дни почувствовала, что реальность, в которой она очнулась, не такая, как прежде. Её разум закружился, пытаясь найти объяснение, но ответы ускользали, оставляя лишь вопросы, гудящие, как рой пчёл.
Флешбэк накрыл её, как волна, утаскивающая под воду. Она и Анна, 17 лет, сидели на скамейке в парке, где воздух пах мокрой землёй и увядающей листвой. В руках у Анны была бутылка дешёвого вина – терпкого, почти кислого, оставляющего послевкусие горечи на языке. Они пили прямо из горлышка, передавая бутылку друг другу, и смех Анны, звонкий и свободный, разносился над пустынной аллеей. Её тёмные волосы развевались на ветру, а пальцы, тонкие и всегда холодные, сжимали стекло. Анна наклонилась ближе, её глаза блестели от озорства:
– Пошли на мост. Там красиво ночью.
Марта почувствовала тревогу – тихую, липкую, как капли росы на паутине. Что-то внутри неё шептало остановиться, но она покачала головой, улыбнулась и последовала за подругой. Они шли по тёмной улице, где фонари мигали, как усталые звёзды, а ветер дул с реки, принося запах влаги и ржавчины. Мокрые перила моста были скользкими под пальцами, небо над головой – чёрным, как застывшая смола, а ветер резал лицо, как лезвие. Всё было таким живым, таким настоящим, что Марта на миг забыла о тревоге. Но этот момент был лишь предвестником чего-то неизбежного.