В этой работе роскошные апартаменты – не прикрытие, а цель. А настоящая маскировка – обычность. Самая скучная форма исчезновения.
Мне уже двадцать восемь, и иногда кажется, что я из них прожил всего лет пять – остальные прогорели в операциях, переездах, чужих именах и допросах, на которых нельзя говорить правду даже себе. Всё, что раньше вызывало азарт, теперь просто усталость. Не ту, что лечится сном. Ту, что скапливается где-то под кожей, в суставах, в затылке. И тянет вниз, будто старое снаряжение, которое давно пора было выбросить.
Но хотя бы эта миссия не выглядит смертельной. По крайней мере, не так, как две предыдущие. Там, где срыв означал бы выстрел в упор. Здесь – игра на нервах. Наблюдение. Сбор данных. Возможность не спешить. Хоть немного.
Сегодня – пока без контакта. Только ночь, только я, монитор и папка с документами, которые нужно прошерстить до рассвета. Завтра – начнётся игра. Главное – не моргнуть первым.
2 глава
Горячая вода стекала по моей коже, смывая остатки сна и спутанных ночных мыслей, которые ещё цеплялись, не желая отпускать. Я стояла под душем, уставившись в запотевшую стенку кабины и дышала ровно, глубоко, будто вместе с паром выходило всё ненужное: тревоги, домыслы, чужие фразы.
Под левой грудью, чуть ниже – там, где иногда замирает сердце, – тёмнела татуировка: созвездие Льва. Мой знак. Мой щит. Маленькие звёзды, соединённые тонкими линиями – на первый взгляд простая геометрия, почти незаметная под кожей. Но для меня она значила больше, чем просто рисунок.
Я сделала её в восемнадцать, с разрешения отца. Он даже сам отвёз меня в салон – сказал, что если я уже решила, пусть это будет в нормальных условиях, а не «где-нибудь в подвале с ржавыми иглами». Он не был сентиментальным, но в тот день просто кивнул, как будто понимал, зачем мне это нужно.
Мать же до сих пор не может смириться. Каждый раз, когда случайно замечает её, морщится, как будто это не татуировка, а след от ожога. Говорит, что я изуродовала себя. Что девочке не к лицу метки, как у пленных. А я просто молчу. Потому что знаю – для меня это не шрам. Это якорь.
Я родилась под этим созвездием. Иногда мне кажется, что это единственное, что действительно во мне устойчиво. Не имя, не дом, даже не чувства – они меняются, рушатся, исчезают. А Лев остаётся. Словно тихий, упрямый шёпот внутри: ты сильнее, чем хочешь казаться. Даже если никто в это не верит.