«1974. Пробуждение начинается».
Клифф знал: дед был не просто архитектором. Он был… чем-то большим. Он видел город иначе.
И он учил Клиффа с детства.
– Что ты видишь, когда смотришь на здание?
– Фасад, окна, форму…
– А что ты чувствуешь?
– Иногда… тепло. Иногда – страх.
– Тогда ты уже начал видеть. Архитектура – это не камень. Это то, что связывает людей с землёй. С памятью. И с болью Когда Клифф был ребёнком, дед часто водил его по старым кварталам Гданьска. Там, где туристы не ходили, а местные смотрели в пол. Он говорил:
– Здесь память не лежит – она дышит. И если ты прислушаешься, то услышишь, как она говорит.
Однажды они остановились у заросшей площади, где когда-то был склад. Дед положил руку на стену и закрыл глаза. Через минуту он сказал:
– Этот дом был не просто складом. Здесь хоронили то, что нельзя было показать. И не только вещи. Людей. Память.
Клифф тогда испугался. А потом привык. Он начал видеть то, что не видели другие. Иногда это были отблески в воздухе. Иногда – звуки, которые не издавал никто. А иногда – сны, в которых Гданьск разговаривал с ним.
Теперь, много лет спустя, он понял: сны были реальнее, чем утро.
С планшета на экране глядел концепт «Храма Трансформации» – стройная, живая структура из стекла, меди и бетона, устремлённая вверх, как пронзённый лучом света маяк. Она была построена не для людей. А для города. Чтобы он мог исцелиться.
На следующий день Клифф вновь отправился в промзону. Он вошёл в ангар, где раньше стояли краны и агрегаты, а теперь царила тишина и влажность.
В центре ангара – яма. Старый резервуар, перекрытый решёткой. Он вспомнил, как дед однажды сказал:
– В этом месте я впервые увидел «зелёную слизь».
Клифф спустился по лестнице и стал напротив решётки. Свет фонарика выхватил из темноты влажную поверхность. И тут он заметил: из-под решётки вытекала тонкая струя. Она словно искала выход.
Он присел. Протянул руку ближе. И почувствовал… отвращение и тоску одновременно. Словно чья-то боль коснулась его разума. Он отдёрнул руку.
Это была не грязь. Это было живое.
Поздно вечером он записывал в дневник:
"Слизь – не субстанция. Это энергия. Боль, вытесненная из истории. Я думаю, дед пытался с ней говорить. Или очищать. Может быть, «Храм» – это не проект, а продолжение его попытки. Только на другом уровне."