– Мы должны взять только самое необходимое, – наконец произнесла она, ее прагматизм, как всегда, был якорем в шторме эмоций. – Еды на две недели, воду, фильтры. Топливо для багги. Карты. И, конечно, оружие. Много оружия. Мы идем в неизвестность, Арон. В самую тьму, которую мы так долго пытались забыть.
Начались сборы. Это был ритуал, который они повторяли не раз за годы выживания, каждый раз сжималось сердце, осознавая, что, возможно, это в последний. Теперь к привычному грузу добавлялся невидимый, но тяжелый пресс неизвестности – вера в голос, который мог быть как спасением, так и погибелью. Каждое движение, каждый сложенный паек, каждая проверенная обойма были пропитаны глубоким, почти сакральным смыслом. Они проверяли каждый шов на рюкзаках, каждый клапан на флягах, каждый патрон в магазине. Потому что в этом новом мире ошибка означала смерть, а в их случае – возможно, гибель последней надежды на настоящую свободу.
Арон, погруженный в свои мысли, методично проверял их багги – старый, доработанный вездеход, который стал им домом в бескрайних пустошах. Он нежно погладил обшарпанную обшивку. Эта машина пережила с ними столько же, сколько и они сами. Он укрепил броню в самых уязвимых местах, долил до краев топливные баки, проверил давление в шинах. Он знал каждую царапину, каждый скрип. Каждая деталь должна была быть идеальной. Это была не просто поездка – это была экспедиция в самое сердце забытого мира, в логово зверя, о существовании которого они и не подозревали. Под капотом багги он обнаружил небольшой, но беспокоящий подтек масла. Сердце ёкнуло. "Мелочь," – подумал он, но в таком деле мелочей не бывает. Он потратил еще час, чтобы устранить течь, его пальцы, привыкшие к оружию, ловко работали с инструментами.
Вопрос о том, кому рассказать о своем уходе, стоял остро. Отправляться в такой путь втайне было бы нечестно по отношению к сообществу, которое они помогали строить. Но раскрывать природу контакта с Михаилом, рисковать посеять панику или недоверие… мысль о том, что люди могут потерять веру, была невыносима. В итоге они решили рассказать лишь самым близким и надежным – старому Джарреду, их механику и другу, и Лизе, координатору общины, чья стойкость и мудрость помогли Нью-Киото уцелеть в первые, самые страшные месяцы. Они приняли их решение с пониманием и тревогой, их лица помрачнели, но слова поддержки были тверды.