К чему это я? Видимо, старость
подходит, болтливым становлюсь, многословным. Начинал с Пальца, к
нему и подъехали мы в тот злополучный день, устанавливая машину на
стоянку. Дальше предстояло пройти пару-тройку километров до
молодого осинника, переходящего в ельник, где егерь видел неделю
назад небольшую группу лосей. Выбрались мы быстро, нагрузив плечи
рюкзаками и ружьями, Палыч даже лыжи прицепил. Он и повёл нас в
обход Пальца, без особой спешки, туман в лесу ещё не поднялся, до
начала охоты мы успевали занять номера. За ним, покряхтывая под
грузом, ещё вчера казавшимся не особо тяжёлым, пристроились мы. Это
сейчас я согласен тащить тем утром втрое более тяжёлый рюкзак, лишь
бы ничего не случилось, а тогда всем нам пришлось тяжко, особенно
после первого километра пути, когда тропа пошла немного в гору.
Только мы притормозили у подъёма, передохнуть немного, как земля
ощутимо вздрогнула. Я попадал пару раз в землетрясения, вот так же
и в тот раз было.
Рюкзаки оказались под нами, а мы
четверо дружно оглянулись на Палец. Пик было не узнать, снежный
покров с северной, нашей стороны, полностью облетел, судя по всему,
с изрядной частью скалы. Потому что, с расстояния в пятьсот метров
отлично виднелся открытый вход в пещеру, появившийся как раз на
уровне земли.
- У меня есть фонарик, - быстро
среагировал Никита.
- И у меня, - поддержал его егерь, -
сходим, проверим?
Детство из мужчин никуда не уходит,
оно сидит в нас до самой смерти. Ну, никто из нас не увлекался
туризмом или спелеологией. Не романтики мы, скорее циники и
скептики, а как легко повелись на неизведанное. Через четверть
часа, по-прежнему, в полной выкладке, мы зашли в открывшийся зев
пещеры, размерами до трёх метров в поперечнике. Всех сразу
насторожил ровный пол, выдававший искусственное происхождение
подземелья.
- Ребята, может, здесь клады
спрятаны, или стойбище первобытного человека, - не выдержал кто-то,
кажется, я.
- Да, и рубила у него были алмазные с
изумрудными стрелами, которые остались нам, - съехидничал Никита.
Вечно он всё на прибыль меряет и выгоду, никакой романтики. Так я
ему и ответил, мол, романтизма мало в его купеческой душе.
- Всё, пришли, - прервал нас Палыч,
он шёл первым, «в силу казённой должности». Мы подтянулись к нему,
ход заканчивался огромным, во всю торцевую стену, зеркалом. Оно то,
как раз, не оставляло никакой надежды на первобытного человека. Да
и на современного человека, при взгляде в тёмно синюю, с
искринками, глубину кристально чистого зеркала, подумать было
нелепо. Мы молча стояли у этого чуда природы или неведомой
працивилизации, разглядывая в отражении свои изумлённые физиономии,
пытались услышать что-либо, чисто машинально сняли шапки,
прислушиваясь. Вова осторожно, одним пальцем притронулся к
зеркальной поверхности в правом углу, не оставив никакого следа на
прозрачном покрытии. Я первым сбросил рюкзак и сел на него,
внимательно осматривая стены и пол возле зеркального тупика. Вскоре
сидели все четверо, не решаясь прервать волшебную минуту встречи с
чудом.