Если бы петербургский свет не привык воспринимать Шале как шаловливое дитя, подобное внимание к замужней женщине подняло бы весь ил со дна неистощимых воображений. Но жесты и взгляды его были безобидны, к тому же маркиза не проявляла никаких признаков недовольства, и он продолжал кружить вокруг Ольги… Музыка, огни, цветы. Улыбки дам, завязанные бантиками, смешок, то тут, то там набравший обороты смеха – здесь даже в воздух въелся дух интрижек, и нечто особенное вплеталось в настроение, которое навязывалось каждому, кто не давал ему сознательного отпора… Удивительно, как одним засчитывался каждый промах, а маркизу де Шале всё сходило с рук. Он не уставал всем улыбаться, приветливо кивать, на ходу бросать искусные комплименты, и при этом говорить Ольге всякие колкости про окружавших их людей. Она слушала его не без удовольствия, даже не подозревая, сколько глаз ненавязчиво наблюдает за ними, как, впрочем, не заметила и появления на балу новой пары.
Маркиз ничего не сказал про вошедших, но очень скоро Ольгин взгляд сам устремился к рыжеволосой даме, которая громко смеялась, что-то рассказывая спутнику. Её яркая внешность и раскованные манеры бросалась в глаза даже не слишком внимательным. Новая гостья не обращала внимания на остальных, и смолкала лишь для того, чтобы услышать тихие реплики своего невесёлого кавалера. Мужчина был военным. Тёмные прямые волосы коротко стрижены, смуглое лицо без единого порыва к улыбке. На его статной фигуре великолепно сидел белый однобортный мундир с серебряным шитьём и белой выпушкой, широкие плечи в немом достоинстве несли эполеты с императорскими вензелями, а голова держалась так прямо, что Ольгино воображение невольно примерило к ней корону. Яркая дама опять что-то сказала ему, на этот раз совсем тихо, но, судя по её выражению, сказала нечто ядовито-весёлое, и снова рассмеялась. Мужчина посмотрел по направлению её взгляда, оставаясь всё таким же неулыбчивым, словно попал не на бал, а на похороны. Его дурное настроение никак не увязывалось с атмосферой, царившей в гостеприимном доме Шале, и разительно отличалось от настроения рыжеволосой дамы. Казалось бы, всё в нём должно было оттолкнуть наблюдавшего, но Ольгин взгляд к нему словно приклеился.
– Безобразие, – послышался рядом с Ольгой шёпот дамы, обращавшейся к соседке. – Вскоре князя не примут ни в одном приличном доме, и всё из-за этой вульгарной особы.