Из коридора послышались шаги, ещё далёкие, едва уловимые, но я
точно знал — это её шаги. Они стремительно приближались — значит,
Лиз чувствует себя хорошо. Короткий стук в дверь — и в проёме
показалось её красивое, правда немного бледное лицо.
- Можно к вам, доктор Ланнэ?
«Артур, называй меня просто Артур», - так и хотелось сказать
мне, но, разумеется, я ответил дежурное «Конечно, Лиз, я тебя
жду».
Она села в кресло напротив меня и улыбнулась. Как много я мог бы
отдать, чтобы видеть эту улыбку каждый день. Ещё вчера нам пришлось
проводить сеанс в палате, потому что Лиз не смогла подняться с
постели после очередного приступа, а сегодня как рукой сняло.
- Как ты себя чувствуешь?
- Теперь хорошо, - ответила она, - никаких снов и галлюцинаций.
Ни болот, ни трясин, ни пугающих двойников. Но вчера… вы сами
видели…
- Зато позавчера, и поза-позавчера, и весь прошлый месяц
приступов тоже не было, а значит, мы на верном пути к
выздоровлению, - сказал я, и мне очень хотелось не ошибиться.
- Надеюсь, вы правы, но так было и раньше, - вздохнула Лиз,
опустив ресницы, - и вчера мне опять снился тот же сон… Вижу себя,
а глаза не мои — чужие. Чёрные, пронзительные, красивые, но во
взгляде боль и смертельная ненависть… Страшно... даже жить не
хочется, - она подняла глаза, и в лице мелькнула тревога. - Скажите
честно, доктор… Я знаю, вы всё пытаетесь меня ободрить, но будьте
откровенны, что у вас написано обо мне там, в вашей папке.
Какой-нибудь страшный диагноз? Вы думаете, это неизлечимо?
- Почему ты так считаешь? - я изо всех сил попытался сделать
своё лицо непроницаемым.
- Ну, я же вижу, как все сочувственно на меня смотрят. Врачи,
медсёстры… Мол, такая молодая — и такой ужасный недуг.
- А я вижу прекрасную юную леди, которой с каждым днём
становится всё лучше и лучше, - я улыбнулся Лиз самой широкой и
искренней улыбкой, какую сумел ей подарить. - Не будем торопиться с
диагнозами, мы только в начале пути, и, скажу тебе честно, у меня
нет никаких оснований думать о чём-то неизлечимом.
Разумеется, я не мог и не хотел рассказывать ей всю правду,
просто потому что, на мой взгляд, правдой она не являлась. Страшный
диагноз в папке действительно был, но ставил его не я. Им наградили
Лиз некоторые из моих американских коллег. К сожалению, заведующий
клиники «Голубой Лес» и мой непосредственный начальник, доктор
Арольд, был с ними согласен. Диагноз шизофрения, кричащий из
карточки Лиз своей пугающей беспощадностью, я не разделял, но пока
что не мог предложить главному врачу взамен ничего более
убедительного.