Арэнк замолчал ненадолго, сжимая рукой свой свёрток, затем снова
поднял глаза на Аламеду.
- Всю ночь я сражался за собственную жизнь, тщетно пытаясь
отыскать мать, отца и сестёр, спасти хоть кого-нибудь из
соплеменников. Вода истерзала моё тело, как свирепый хищник, и я
уже думал, что не доживу до рассвета. Но он настал. Слабое свечение
на горизонте успокоило бурю и озарило то, что осталось от моей
земли. Повсюду плавали обломки прежнего мира: вещи, тела людей. До
самого восхода солнца в зенит я искал выживших, пока не понял, что
их нет. Под водой мне посчастливилось найти чудом уцелевшую
тростниковую лодку и поднять её со дна. Я грёб над местом, которое
ещё накануне было моей землёй, и вдруг увидел на воде рогожное
одеяло, зацепившееся за обломок какой-то хижины. Его вышивала моя
мать, и под ним всегда спали втроём мои юные сёстры. Теперь же оно
одиноко покачивалось на волнах, а девочек не было и следа. Поверь
мне, Аламеда, я редко роняю слёзы, но в тот миг я не смог их
сдержать, они сами текли из глаз, не подчиняясь моей воле. Я
подобрал одеяло, отжал и бросил в лодку. Высохнув на солнце, оно
ещё много ночей служило мне защитой от ветров, поднимающихся над
Большой Водой.
- Я помню это одеяло, оно было в твоей хижине. В тот вечер ты
впустил нас с Нитой и Муной заночевать там, - сказала Аламеда.
- Когда я увидел вас троих, то представил себе своих сестёр.
Если бы они были живы, то превратились бы уже в таких же красивых
девушек…
- Мне очень жаль, - проронила Аламеда, не найдя, что ещё
добавить. Она, как никто другой, понимала — никакие слова не
способны исцелить раненую душу.
- Не знаю, зачем я остался тогда в живых, - сказал Арэнк. - Мне
помогло одно лишь чудо. Я поклялся отцу найти Водные Врата и спасти
мой народ, пусть из всех и остался только я. Теперь у меня
появилось новое племя, которое верит мне, и это единственное, что
побуждает жить дальше и надеяться на спасение. Я пообещал себе
построить крепкое судно и отыскать проход в новый мир, во что бы то
ни стало. А предел моих мечтаний — войти в Водные Врата рука об
руку с тобой, Аламеда. Посмотри, - с этими словами Арэнк достал из
свёртка белую, шитую бисером и ракушкой ленту. - Это свадебный
пояс, его шила моя мать...
Услышав слова Арэнка, Аламеда вся сжалась внутри. Сердце будто
обросло острыми шипами. Нет, нет, не говори мне этого, мысленно
повторяла она, но он сказал.