- Вы убили индейца? - сухо спросил я.
- Я не хотел, видел Бог, я оборонялся, - дрожащими губами
пролепетал проповедник.
- Разумеется. Что произошло дальше?
- На минуту в джунглях стало тихо. Знаете, так тихо, будто всё
исчезло… Или это я, оглушенный выстрелом, ненадолго потерял слух. Я
очнулся и увидел, что дикари забрали убитого и спешно отступают в
лес. Мои спутники были сильно напуганы, охрана сказала
возвращаться… Лиз, моя бедная девочка, она даже плакать не могла.
Глаза переполнял ужас. Лиз смотрела на револьвер в моей руке — я
отбросил его… И вдруг дикая боль пронзила моё плечо — из него
торчала тонкая палка в перьях и узорах… Стрела! Они пытались убить
меня! Снова началась пальба. Один из охранников засёк лучника: за
деревом пряталась туземка и опять целилась в меня! Её ранили... А
потом случилось то, что случилось. В два прыжка она оказалась возле
Лиз, но перед тем, как дикарку настигла вторая пуля, она успела
окровавленными руками вцепиться моей девочке в лицо, бормоча
какую-то ересь. А остальные туземцы кричали меж тем: «Аламеда,
Аламеда!» Уж не знаю, что означают эти слова, какой-то возглас или
имя дикарки, но они отпечатались в моей памяти на всю оставшуюся
жизнь. Господь не даст мне соврать, - сказал Родрик, схватив меня
за рукав, - глаза туземки были глазами Дьявола! И в Лиз вселился
Дьявол, поверьте мне, доктор.
Следом проповедник принялся бормотать, что охранники не должны
были первыми открывать огонь. Что, возможно, стоило вообще идти без
них... Но получилось ли бы в этом случает избежать беды или всё
закончилось бы куда трагичнее? Поняли бы безбожники их мирные
намерения или варварам это чуждо?.. Он говорил и говорил, то кляня
себя и дедов кольт, то оправдываясь. Но что произошло, то
произошло. Миссия вернулась в Штаты, Бен Родрик залечил раненое
плечо, и больше у него не возникало мысли наставлять кого-либо на
путь истинный. Не так он представлял своё благодетельное
выступление перед тёмными дикарями.
Что до Лиз, то сама она физически не пострадала. На теле врачи
обнаружили лишь небольшую царапину в области сердца. Неглубокий
прокол — сущий пустяк. Должно быть, дикарка пыталась пырнуть её
клинком, но, к счастью, не смогла нанести Лиз серьёзной раны.
Царапину сразу же обработали, и она зажила за пару дней. Но после
минутного контакта с туземкой Лиз впала в забытье. Её кидало в жар,
тело сводило судорогами. Она не приходила в себя до самого
возвращения домой, в Штаты, а очнувшись, не помнила ровным счётом
ничего: ни злоключение в амазонских джунглях, ни самой поездки,
словно и не уезжала никуда.