Аламеда огляделась, пытаясь понять, где находится. Она сидела на
краю плота, свесив ноги в воду, рядом подёргивалась на волнах
рукоять весла. Островитяне столпились кругом и поглядывали на неё с
опаской.
Берег… Конечно… Это она первой заметила очертания суши на
горизонте и разбудила остальных. Сели на вёсла, а потом… Потом она
вдруг услышала голос. И следом в солнечных бликах на воде появилось
лицо… как накануне. Доктор… Опять этот проклятый доктор. Как ему
удаётся?
- Дай ей воды, - сказала возникшая рядом Муна и протянула
глиняную посудину со скудной каплей на дне. - Похоже, наша белянка
обессилила от тяжёлой гребли.
- Уйди, Муна, - бросила Нита, забрав у сестры плошку.
- Мне лучше, не нужно воды, - ответила Аламеда, отстранив руку
подруги, - поплыли к берегу.
Она покосилась на Муну, их взгляды встретились, но в глазах той
читалось холодное безразличие. Откуда в ней эта враждебность? Муна
кажется умнее соплеменников. Независима в суждениях и не склонна к
пересудам. Ревнует к сестре? Или почувствовала в Аламеде соперницу?
Нет, вряд ли. Было бы за кого соперничать. Местные мужчины не нужны
Аламеде. Ни один из них и ногтя Роутэга не стоит. В целом, неплохие
люди, но слишком просты, недалёки, их стремления ограничены одним
инстинктом выживания. Да и Муне они не нужны. Не достойны такой,
как она.
Муна напоминала Аламеде прежнюю себя: сильную, волевую,
независимую и прекрасную, как дикое растение. Что-то сродни
шипастой лиане, которая упорно карабкается к солнцу и цветёт
броскими бутонами. Когда-то она сама была такой, но той Аламеды
больше нет. Случившееся с ней изуродовало её душу, исказило саму её
природу, и теперь всё существо желало лишь одного: отмщения. Что уж
говорить о внешности… Новое лицо виделось ей каким-то блёклым
пятном. Она, конечно, замечала на себе взгляды мужчин, но скорее
любопытствующие, а не заинтересованные, и осознавала, что в глубине
души завидует Муне.
Все вернулись на вёсла, продолжая вполголоса обсуждать
случившееся и поглядывать на Аламеду.
- Видели? Ровно ведьма... - долетели до неё слова Найры.
Как же они ей все надоели. Внутри закипала досада. Глупый,
суеверный народишко. Верят в Богов, которые давно покинули их.
Только и знают, что злословить да разводить сплетни. А теперь ещё и
эти видения… Пропади они пропадом! Прицепились, как назойливая
мошкара. Плохо… Они могут помешать ей... Аламеда была уверена, что
вернувшись в день своей смерти, поймала на крючок сознание Лиз, но,
кажется, белому врачевателю удалось каким-то образом зацепить и её
собственное… Когда это случилось? Неужели, однажды появившись в её
сне, он сумел установить с ней какую-то связь? Но как? Через Лиз?
Кажется, этот доктор влюблён в эту девчонку… а сила любви способна
на многое. Ваби говорила — она сродни буре. Может захлестнуть и
вынести на небывалые высоты, а может утащить и погрести под толстым
слоем надежд. Он влюблён, - мысленно усмехнулась Аламеда. Она тоже
когда-то любила, но кому из чужеземцев было дело до её чувств? Они
пришли и в один миг растоптали их. Нет уж, больше она этого не
допустит. Нужно непременно найти способ, как огородиться от этого
доктора, иначе он всё испортит.