Мы как раз сидели с ней на скамье, каждая в своих мыслях, когда
я увидела доктора Ланнэ. Он проходил вдалеке с одной пациенткой. Я
помнила её. Испанка, родом, кажется, откуда-то из Андалусии, она
обладала невообразимо длинным именем. Кармен Исабель Алькала
Бандрес. Но мы, пациенты, звали её просто Кармен. Она была ещё
молодой и красивой вдовой, немного за тридцать — ровесница доктора
Ланнэ. Чёрные вьющиеся волосы, заколотые в высокую причёску,
непослушно выбивались и обрамляли тонкое смуглое лицо. Тёмные,
почти хищные глаза и орлиный профиль совсем не портили её, а,
наоборот, подчёркивали необыкновенную испано-арабскую красоту. Я
помню, она хорошо пела фламенко. Настолько хорошо, что слушая её,
мне даже захотелось научиться играть эти мелодии на гитаре.
Кармен лечилась от депрессии, связанной с безвременной кончиной
её мужа. С первого дня, как я познакомилась с ней, она была в
трауре: носила неизменные чёрные платья и кружевные накидки,
которые, впрочем, ей очень шли и подчёркивали её статную осанку.
Видимо, доктор Ланнэ весьма преуспел в лечении, потому что сеньора
Алькала Бандрес в ту минуту, когда они проходили мимо, была без
траурной вуали и весело смеялась, держа его под руку. Конечно, она
не из безнадёжных, как я. Её недуг легко излечим. Кармен ещё будет
жить полной жизнью, влюбляться и влюблять в себя. Вон как Ланнэ
смотрит на неё...
Она даже не заметила меня, а ведь мы довольно неплохо общались,
хотя её английский, как и мой испанский оставляли желать лучшего, в
отличие от испанского доктора Ланнэ. Он хорошо говорил на
нескольких языках и, наверное, сейчас рассказывал Кармен что-то
увлекательное. Как прежде рассказывал мне…
Он увидел меня... В тот миг, когда наши глаза встретились, в
моём сердце всё затрепетало. Я едва не поднялась, чтобы шагнуть ему
навстречу, несмотря на присутствие Анны, но его скупой кивок,
издалека, заставил меня замереть на краю скамейки… Они уходили всё
дальше, а я так и сидела с напряжённой спиной и сердцем,
разрывающимся от боли, ожидая, что Артур вот-вот вернётся. Закончит
свой разговор и непременно подойдёт. Но он даже не оглянулся…
Две фигуры удалялись в сторону лесного массива, а по моим щекам
беззвучно текли слёзы. Как и теперь. Я пишу эти строки, а
непослушные капли размывают ещё не высохшие чернила...