– С какой стати? – удивился я.
– Так, для веселья.
– Брюс, а если набьют тебе?
– Все равно здорово! Душа, понимаешь ли, Коршун, требует м…
м…моциональной разрядки! Хрясь, хрясь кому-нибудь в рыло – и скинул
полвека с плеч, можно жить дальше!
– Оставь свой «моциональный заряд» для дел грядущих! Не
хватало, чтобы нас с тобой доставили в участок по причине банальной
драки. Не забывай, что твой друг находится в розыске. Копы по
отпечаткам пальцев тут же установят мою личность и без промедления
отправят в Вундертаун в спеленатом состоянии. Ко всему прочему, не
пристало такому солидному мужчине, как ты, уподобившись прыщавому
подростку, искать приключения на свою задницу, приставая по ночам к
законопослушным гражданам!
– Тогда пошли купаться!
– Ты же сам говорил, что не переносишь воду в любых ее
формах и проявлениях, – резонно заметил я.
– Мало ли, что я говорю, когда трезвый. Истина в вине, а
это значит, что настоящим старина Брюс бывает лишь в тех случаях,
когда по его жилам течет чистый спирт. Купаться, Коршун!
– Не утонешь?
– Не боись, паря, гномы в огне не тонут и в воде не горят,
то есть в воде не горят и в огне… Ну, в общем, ты меня понял.
– Как пожелаешь, – пришлось согласиться с несгораемым
и нетонущим упрямцем.
Чтобы найти свободное от любителей ночных купаний местечко, нам
пришлось протопать по мягкому песку пляжа пару километров. Наконец
между двух полуразрушенных скал обнаружилось искомое – небольшой
пятачок, защищенный от посторонних взглядов, где в тени камней
можно полностью разоблачиться и, не привлекая внимания окружающей
публики, войти в воду.
Перед тем как искупаться, Брюс изъявил желание выкурить трубку.
Он уселся на корточки лицом к морю в тени скалы и стал неспешно
попыхивать ароматным табачком. Я приземлился рядом и, набрав в
ладони пригоршню песка, принялся просеивать песчинки между пальцами
рук, любуясь игрой бликов на поверхности водной глади.
Так мы просидели с четверть часа, молчали и глядели на море.
Каждый думал о чем-то своем. Если откровенно, я вообще ни о чем не
думал – смотрел и воспринимал окружающую красоту не на уровне
сознательного осмысления, а как данность, которой нужно просто
любоваться, не задумываясь о ее внутренней сущности. Казалось, все
до единой мысли вылетели из головы и умчались куда-то в неведомые
дали, предоставляя редкую возможность обозревать мир в совершенно
необычном ракурсе.