— Ты совсем уже, — повертела Пенни
пальцем у виска, схватив полотенцеи нервозно принявшись натирать блестящую поверхность
барной стойки. — Они ж загаживают всё через пять минут, как
припираются!
— Но когда приходят — здесь чисто и
опрятно, и им это нравится. Тебе ведь тоже приятнее поужинать или
провести вечер в месте, где нет недельных следов копоти на лампах,
рукава не липнут к столешнице, а от входа не сшибает с ног вонью
рвоты и прокисшего пива.
Пенни открыла было рот, но,
поразмыслив, молча закрыла, осознавая, что дальнейший спор нельзя
будет трактовать в её пользу. Агнесса мысленно тяжело вздохнула,
понимая, что подобная сдержанность лишь послужит ещё одним камушком
к возведённой стене этой односторонней вражды.
«Выпусти меня... выпусти!!! Я
вырву ей ноги, разорву на тысячи мельчайших клочков, её гнилая
кровь оросит эту проклятую землю!!! — голос заполнил сознание
девушки, частично перекрыв все звуки снаружи. Перед ее глазами
встали ужасающие картины всех кар, что падут на голову несчастной
официантки, стоит Агнессе согласиться. — Я брошу ее вырванный
язык к твоим ногам, я окрашу небо в цвет ее крови, я затоплю этот
паршивый город, что родит таких нечестивиц, жижей из их кишок! Я
возведу тебя на трон из черепов всех тех, кто смеет косо смотреть
на тебя, и заставлю всех прочих пресмыкаться в
грязи!»
Голос принадлежал Мельхиору, демону
того толка, что люди используют для защиты, привязывая контрактом
или насильно заточая во всяческих побрякушках. Сам Мельхиор
предпочитал называть себя демоном разрушения, битвы и резни, и еще
десятком разных титулов, но очень трудно разрушать, когда ты скован
много поколений назад договором, нарушить который не в силах, а
твоя нынешняя хозяйка начисто отказывается давать тебе волю и даже
признать твое служение.
«Уймись, пожалуйста, Мельхиор. Не
выпущу, и ты прекрасно это знаешь...» — ровно таким же тоном,
каким она говорила с официанткой, Агнесса отвечала и демону,
нисколько не впечатлившись увиденными образами казней. Впрочем,
когда подобного рода «картинки» ты наблюдаешь регулярно с
одиннадцати лет, поневоле привыкаешь их игнорировать. Напевать
песенку она не прекращала ни на секунду, зная, что это отвлекает
Мельхиора.
«Но эта дрянь, эта мразь смеет на
тебя смотреть! Да ещё и как смотреть — она явно желает тебе
зла!»