Другой саблист‑мечевик увернулся от брошенного в него котла и
тут же заплясал на месте, заполошно тряся рукой – это его достал
брызнувший из котла кипяток. Но едва шок прошел, он снова кинулся
на обидчика… вернее, на обидчицу. А женщина вовсе и не намеревалась
спасаться бегством. Она выдернула из костра две дымящиеся головни
и, вертя ими чертовски ловко (уж Артем в этом знал толк, он даже
успел подумать: «Немного поработать, и можно ставить в номер к
жонглерам»), принялась кружить вокруг ограждающих костер камней. От
первого выпада человека с мечом она ушла, отпрыгнув в сторону, и
даже сама попыталась достать его по лицу головней, но
промахнулась.
Внимание Артема переключилось на «центрфорварда», знакомого ему
лучше прочих лесных братьев. Тот преследовал женщину, которая до
нападения стирала в ручье, и на полпути от ручья к хижинам он ее
настиг. А настигнув, вонзил в спину клинок. Просто взял и вонзил,
без зазрений и колебаний. Выдернул окровавленную сталь из тела и
переключился на новую цель. А новой целью для его меча стал ребенок
(Артему с его НП не было видно, мальчик или девочка), который до
нападения что‑то складывал из сучьев неподалеку от ручья. Не иначе,
у малыша от ужаса отнялись ноги и он никак не мог заставить себя
вскочить и побежать.
Однако расправу над ребенком герою пришлось отложить. Потому что
он вынужден был переключиться на взрослого – выскочив из‑за
ближайшей хижины, с воплем, который слышал даже Артем на своей
высотке, к «форварду» несся мужчина с деревянной рогатиной в руках.
Готовясь отражать атаку, «форвард» принял боевую стойку: одна нога
впереди, колени чуть согнуты, меч он сжимал обеими руками, чуть
отведя его в сторону…
Своя шкура, она, конечно, дороже. И своя рубашка, даже если это
всего‑навсего трико с блестками, бесспорно ближе к телу. Однако
преспокойно смотреть с холма, как кромсают в капусту детей… Как‑то
так получилось, что Артем терпеть ненавидел, когда мучают, а уж тем
паче убивают детей и животных.
Не то чтобы Артем был весь насквозь преисполнен благородства.
Отнюдь, как говорят графини, отнюдь. Он вовсе даже не принадлежал к
киношным героям, которые кушать спокойно не могут, когда видят
несправедливость, и, случись что плохое, тут же лезут вмешиваться:
защищают слабых, вырывают блондинок из лап чудовищ, лупят почем зря
бедных байкеров. Артем не стал бы ввязываться в это гнилое
междукитайское дело ну хотя бы по уже изложенным мотивам:
неизвестно, что здесь происходит, кто прав, кто виноват. Быть
может, по лесным тропинкам подкралась группа мстителей, которая
пришла расквитаться за своих невинно убиенных жен и детей.