Я вошла в единственную
комнату, уже почти не освещенную, и осмотрелась. Ферин и Рима
стояли в самом дальнем углу у завешенной пестрым стеганым
покрывалом кровати. Вор тут же махнул мне подойти.
Девочка нервно кусала губы,
отчаянно сдерживая слезы, но руки, сжимавшие выщербленную кружку с
отваром, мелко дрожали. Всем своим видом Рима старалась показать,
что она взрослая, но ей было больно и страшно.
- Поплачь, - я легонько
похлопала ее по плечу. - В голос, не сдерживайся. Станет легче, вот
увидишь. Что тут случилось?
- Сердце прихватило, - тихо
ответила старушка, положив сухую ладонь на грудь. - Мало мне
осталось. Всеми богами молю, увезите Римку хоть в другое село,
иначе сожгут ее тут живьем, только одна останется...
- Заберу, не беспокойтесь, -
успокоила ее я. - Берегите силы.
- Нечего беречь, деточка,
изошел мой век. Только внучку не бросьте, прошу вас.
- Почему местные так
агрессивно настроены? - спросила я, подвинув треногу и сев рядом с
кроватью. - Ведьмой называют.
Хозяйка упрямо поджала губы и
отвела взгляд:
- Я не ведьма.
- Тогда кто?
Молчание в ответ.
- Я не смогу помочь, если не
знаю этого. Скоро здесь будут Гарды, мне нужно знать, о чем пойдет
речь, чтобы защитить вас обеих.
- Она еще ребенок, будьте
милосердны, просто заберите ее и уезжайте, пусть поджигают хату
вместе со мной, они давно ждали повода, да все не
решались.
- Кто вы такие? - не сдавалась
я. - Даю слово, что не убью Риму, даже если она волколак или
мавка.
- Я дочь красного дракона, -
совсем тихо ответила старушка. - Матушка моя данью была от деревни,
а тяжелая домой убежала от змея, да ее там едва саму не сожгли
живьем. Староста тогда заступился, он всегда матушку мою любил, с
самого детства. И всем говорил, что я его ребенок, да все равно не
верили. - Женщина перевела дух, потерла ладонью грудь над сердцем,
- А как матушка умерла, так меня и начали травить.
- И все равно осталась тут
жить? - хмыкнула я.
- Нет, ты что. Это уже пятая
деревня, где я поселилась. И даже сюда слух дошел, языки злые меры
не знают, а у всех найдется свояк, что-то про кого-то знающий. Сына
моего с невесткой живо порешили, сдали Гарды, а меня трогать не
стали, травница в ту пору шибко нужна была, хворь сильная ходила.
Римку ж я божилась, что подобрали сиротой, а как подросла, вылитый
отец стала. Так и просидела бы на чердаке до самой смерти, боясь
выйти. Нигде нет нам жизни с ней. Меня убей, ежели хочешь, а ее не
трогай, не осталось в ней поганой крови.