Была ли я счастлива здесь?
Была.
Когда-то давно, при жизни родителей.
А ныне я и сама не знаю в точности, чего хочу по-настоящему, что вновь сделало бы счастливой меня, не ждущей от судьбы подвоха, а от окружающего мира – предательства.
Мы перекусываем в одном из ночных ресторанчиков, а затем едем на канал, рассекающий Верхний город надвое. Байрон останавливает мобиль на просторной смотровой площадке, у самого края, подальше от другого транспорта, опускает верх, и мы просто сидим на заднем сиденье, встречаем рассвет. Наблюдаем, как светлеет небо, сбрасывая покров гаснущих городских огней, как поднимающееся солнце окутывает макушки деревьев парка на противоположном берегу слепящей белой каймой.
Это и странно, и удивительно. Мне казалось, волчица и дальше будет сходить с ума от близости обоих инкубов, изводить снедающим изнутри желанием, но нет, она успокоилась, словно убедившись в том, что мужчины здесь и никуда не денутся. Я не думаю о времени, о возвращении домой – едва ли Эвану понравится, что я отсутствовала всю ночь, пропадала невесть где в компании двоих инкубов. Знаю, что брат будет недоволен, что это эгоистично по отношению к нему, но пока мне всё равно. Фраки и жилеты давно сняты и брошены на переднее сиденье, да и я, сказать по чести, ещё в туалете ресторации тайком распустила слишком тугую шнуровку корсета. Я сижу между инкубами и не без некоторой растерянности отмечаю не только собственную спокойную реакцию на мужчин, но и факт, что ни один из них не пытается прикоснуться ко мне, обнять.
– Сегодня можно поехать в театр, – предлагает Байрон вдруг.
– Тётушка настойчиво приглашает меня на этот свой пикник, – морщится Арсенио.
– Пикник у Лизетты – это, к сожалению, без меня. Но вам будет полезно его посетить.
– Зачем? – настораживаюсь я.
– Если Арсенио представит тебя своей невестой перед леди Дэлгас, то это будет равносильно объявлению о помолвке, – поясняет Байрон.
– О да, – усмехается Арсенио. – К вечеру об этом событии станет известно половине лилатской аристократии как минимум.
– И Эвану нечего будет возразить.
– И мне тоже, – добавляю я. – Ловко же вы меня окрутили.
– Рианн, только не начинай снова, – Арсенио возводит мученический взор к бледному голубому небу над нами.
– Рианн, тебя никто не окручивает и не окучивает, – возражает Байрон с терпением, которому я, признаться, начинаю завидовать. – А если бы и хотели, то поступили бы проще и бесчестнее: вполне достаточно было оставить тебя наедине с Арсенио… на несколько минут, а затем позволить твоему брату… и желательно кому-нибудь ещё… для надёжности, так сказать, обнаружить ваш в момент пикантный и недвусмысленный, но при том не слишком… поздно. Обо всём прочем позаботились бы природа твоя и наша, принципы Эвана и правила хорошего, хм-м, тона.