Когда мы с гнедым уезжали, за спиной
еще долго были слышны матюги крестьянина и недовольные всхрапывания
кобылки. Ей, бедняжке, предстояло превратиться из «невесты» в
рабочую скотинку. А уж что будет, когда она принесет долгожданного
«кобыленка», выкормит его, не хотелось и думать...
Лесная тропа, по которой мы
двигались, вывела на широкую торную дорогу вдоль реки. Стало быть,
скоро приблизимся к мосту или переправе.
Не прошло и получаса, как показался
каменный мост. Чуть в стороне — каменная (!) хижина. Не иначе —
смотрителя и сборщика подати. А вот и он сам. Здоровый. И не просто
здоровый, а очень здоровый! Когда парень приблизился, обнаружилось,
что его волосатая морда — на одном уровне с моей головой. Но я-то
сидел в седле! Прям — не человек, а гоблин какой-то.
Ни мне, ни Гневко бугай крайне не
понравился. Даже не из-за того, что был здоровым, а потому, что
пахло от него... Не то — псиной, не то потом. Чего проще: сходи да
помойся — вода-то рядом. Еще нам не понравилась здоровенная, под
стать смотрителю и на вид едва ли, не каменная, дубина.
— Мостовые давай. С всадника — один
фартинг!
Бугай требовательно протянул лапу,
покрытую жесткой, как у кабана, шерстью.
«Справедливо», — рассудил я,
вытаскивая кошелек. Содержать каменный мост стоило немалых денег.
Прижимистые пейзане предпочитали каждую весну поправлять
покосившиеся сваи, перекрывая их сырыми бревнами и застилая кривыми
жердями, нежели платить мастерам-каменщикам за выбиваемые водой
камни.
Я достал из кошелька монету, но
вместо медяка вытащил талер. Только собрался поменять, как детина
ухватил с моей ладони серебро и сунул куда-то за пояс. Потом
посторонился, давая проход.
— Э, парень, постой, — забеспокоился
я. — Извини, дорогой, ошибка вышла. Ты у меня талер взял вместо
фартинга. Давай поменяю. Или сдачу гони!
— Хе-хе-хе! — засмеялся гоблин
мелким смешком, непривычным для такого крупного тела.
Помахав дубиной, едва не зацепив
гнедому нос, сделал правой рукой неприличный жест.
— Значит, деньги мои ты зажилил? —
уточнил я на всякий случай.
— Хе-хе! — заблеял детина и повторил
жест.
— Гневко... — сказал я негромко.
Только в плохих романах, которых мне
довелось прочитать больше, нежели философских трактатов и
теологических диссертаций, пишут о том, что кто-то там (разбойник,
или мститель какой, неважно) «махнул кистенем». Если «махнешь», а
рука уйдет в сторону — подставишь собственную шею или голову.
Кистень следует бросать очень точно и аккуратно!