Воспользовавшись тем, что гости на время оставили хозяина
в покое, Ульден сказал негромко:
– Все-таки их надо спровадить. Хотя бы ненадолго. Мне же
надо осмотреть ногу...
– Ногу? Зачем, Ульден? Что приятного в лицезрении
распухшего багрового пальца? На свете есть столько вещей, куда
более услаждающих взор... кстати, показывал ли я тебе
очаровательную брошь времен короля Джайката, которую мне продала
одна почтенная Дочь Клана Медведя?.. Ах, да, ты не мог ее видеть,
тебя тогда не было в городе! Сейчас прикажу принести эту вещичку –
не подделка, действительно старинная! Может быть, даже работы
самого Риаваша. Едва увидев ее, я...
– Постой, почтеннейший Верши-дэр, – приподнял Ульден руку,
останавливая наррабанца. – Зачем же ты позвал меня, если тебе не
нужна помощь лекаря?
– Я звал не лекаря, а друга! – воскликнул заморский
вельможа. – Я был уверен, что покину Аршмир, не увидев тебя, и рад,
что ошибся. За те дни, что тебя не было в городе, я успел
соскучиться по твоей мягкой манере шутить, по твоему глубокому и
серьезному взгляду на жизнь и людей, по твоей начитанности,
делающей праздником беседу с тобой. А для лечения подагры у меня
есть Шерх с его дивными травяными мазями и отварами.
Наррабанец бросил быстрый взгляд в сторону окна, где
неподвижно застыла невысокая черная фигура.
Ульден уже знал, что хумсарец Шерх, раб Верши-дэра, хранил
в памяти составы многих целебных снадобий, а потому был при
заморском вельможе не только телохранителем, но и лекарем. Ульден
не раз выражал желание потолковать с пришельцем из таинственных
лесов наррабанского запада. Но Шерх не знал грайанского языка, а
когда Верши-дэр предложил себя в переводчики, хумсарец
заявил, что боги его родины запрещают открывать священные секреты
иноверцам...
– Может, ты ему хотя бы прикажешь поделиться со мной
готовой мазью? – не удержался лекарь, не сводя глаз с покрытого
узором из ритуальных шрамов лица телохранителя. – Не надо ничего
рассказывать, раз ему вера не велит. Я бы сам попробовал
разобраться, что туда намешано.
– Нет, – с неожиданной серьезностью ответил Верши-дэр. –
Нет, дорогой Ульден. Шерх – единственный человек, которому я
доверяю. Не стану сердить и обижать того, кто не раз подставлял
грудь клинку, закрывая меня от удара, и кто при малейшем подозрении
пробует мою еду – нет ли отравы?