«Тетушка Аштви́нна», – едва не срывается с языка юного
Спрута, но он вовремя сдерживается: дядя сейчас явно шуток не
понимает.
– Твой отец погиб в боевом рейде! А тебя укачивает, да? В
шлюпке сознание теряешь? Подумаешь, беда какая!
Ларш безнадежно молчит. Он уже пробовал объяснить дяде,
что дело не в морской болезни. Он согласен травить за борт,
согласен на подкашивающихся ногах ходить по проклятой палубе и с
трудом вспоминать собственное имя. Не это самое жуткое. Но как
справиться с ужасом при мысли о том, что под ногами у тебя
бездонная пропасть, что лишь ненадежные доски отделяют тебя от
вязкой, заманивающей вглубь черноты? От этого кошмара цепенеет
тело, путаются мысли, обрывается дыхание...
Разве растолкуешь это человеку, который в возрасте Ларша
уже чистил морские пути от пиратов? Человеку, который не раз ходил
на абордаж и тушил пожар на своем судне? Человеку, которого дважды
снимали с обломков разбитого корабля?
Ульфанш, моряк и потомок моряков, истинный Спрут, хмуро
глянул на племянника. Повертел на пальце массивное кольцо с
темно-зеленым камнем, которое носил не снимая: символ власти
Хранителя!
Молчание потупившегося юнца он принял за раскаяние.
– Закончим этот разговор. «Плавник» – надежное каботажное
судно. Пойдешь вторым помощником. Я попрошу капитана быть
снисходительнее и терпеливее. Короткие рейсы вдоль берега, почти
все время суша на глазах... даже такой трусишка справится!
Ну вот, опять! Но второй раз Ларш не намерен молча глотать
это слово!
Вскинув голову, он отчеканил:
– У меня уже было два Поединка Чести, я любому забью в
глотку слово «трус»! Дядя, я не хочу и дальше сидеть у тебя на шее.
Всё, о чем я прошу, – дай мне должность. На суше. Любую. Я
справлюсь.
Ведь может, может! И в таможню пристроил бы по одному
слову, и у себя во дворце место бы племяннику нашел...
Так нет же! Насупился, скривил тонкие губы:
– Так ты ничего не понял, мальчишка?.. Что ж, ты
нуждаешься в хорошем уроке. Клянусь Безымянными, ты его
получишь!
* * *
Спрут тряхнул головой, отгоняя неприятное воспоминание, и
сказал с чувством:
– Эти семейные ремесла... из поколения в поколение...
просто рабство, иначе и не назовешь!
– А то! – горько отозвался Мирвик. – А ведь не везде так!
Ежели, скажем, в семье музыкантов растет ребенок, который скрипку
от барабана по звуку не отличит, его не мучают всякими флейтами да
лютнями, другое дело найдут! А тут... если еще мелкий, сам воровать
не можешь, так хоть на углу стой да ветер слушай, пока старшие
воруют...