Всю дорогу до городских ворот Кенет и ругал себя ругательски, и
его решимость угрызаться совестью значительно потускнела, лишь
когда он миновал первый мост возле городской стены. Он забыл о
себе. Мосты и улицы завладели его вниманием безраздельно. Он ведь и
не видел города толком. Первый свой день он потратил когда-то на
поиски еды и ночлега, потом угодил прямиком в больничные служители,
из больницы вышел ночью, подземным ходом, и точно так же покинул
город. Сейчас он осматривал город заново, и вид мостов, по-кошачьи
прогнувших спину, дарил его душе желанное успокоение. А стоило ему
успокоиться, как сила и умение вернулись к нему. Перелом произошел.
Он еще не знал этого, но настроение его переменилось. Еще недавно
он готов был плакать от унижения при одной мысли об утренней
тренировке, теперь же ему хотелось смеяться – и над нелепой
тренировкой, и над собственным отчаянием. Внезапно ему даже стало
жарко от нарождающегося в нем смеха. Хотя только ли от смеха? Лето
уже перевалило за середину, но жара не унималась. Горожане
обмахивались большими полукруглыми веерами, щеголяли в одеждах из
тончайшего полотна, а то и в неотбитых до глянца шелках. То и дело
попадалась на глаза модная новинка – паутинный шелк, изумительный
по прочности и красоте. Скуповатая новая столица еще донашивала
рубчатый шелк и бледно-зеленый креп с узором в виде листьев
папоротника, но для утонченной старой столицы ничто не могло быть
слишком хорошо или дорого. Накидки, пояса, ленты, платки и даже
головные повязки из нежно-золотистой паутинной ткани встречались на
каждом шагу. Конечно, паутинный шелк или узорчатый креп были Кенету
не по карману, а вот рубашку мог бы и надеть. В своей простой
деревенской куртке из подбитого ватой толстого полотна Кенет до
того взмок – выжимать впору. Тут бы ему и вернуться. Однако
пускаться в обратный путь по жаре – нет уж, увольте!
Поразмыслив немного, Кенет быстро сообразил, где он может
переждать самую отчаянную жару – в каком-нибудь трактире.
Расспросив играющих на улице детей, где поблизости можно перекусить
и отдохнуть, он направил свои стопы к заведению с гордым названием
"Весенний рассвет".
Дабы узреть в "Весеннем рассвете" восходящее солнце, надо было
совершить чудо или, по крайней мере, напиться до полной потери
соображения, ибо помещался "Рассвет" в подвальчике. Кенет подумал,
какой невероятный переполох произвел бы рассвет в "Рассвете", и эта
мысль его немало позабавила.