Едва дождавшись от Кенета ответного кивка, незнакомец опустился
рядом на свободное место. Не успел он расправить полы своего
кафтана, как слуга уже подлетел к нему и перегнулся в почтительном
поклоне, задрав кверху угодливо улыбающееся лицо. Что за притча?
Так он даже перед этим младшим помощником старшего прислужника, или
как его там, не лебезил.
– Утку в кисло-сладком соусе, любезнейший, и полкувшина
каэнского вина с пряностями, – распорядился незнакомец. – А для
молодого человека...
– Спасибо, я сам, – прервал его Кенет. – Лапши с грибами и
холодного сиропа со льдом.
– Сей момент! – выпалил слуга и стремительно бросился исполнять
заказ.
– Извините, – негромко засмеялся незнакомец, – я не хотел вас
обидеть.
– Я не обиделся, – буркнул Кенет, чувствуя, что у него начинают
гореть уши. Он не собирался быть невежливым, но каким-то
непостижимым образом повел себя неправильно, невоспитанно. Мало
того, что на его дурацкую куртку все прохожие глазели, так он опять
ухитрился выставить себя на посмешище!
Тут перед незнакомцем появилась заказанная утка, а перед Кенетом
– миска дымящейся лапши. Внезапно Кенет ощутил острый приступ
голода, но не решился навернуть за обе щеки, а принялся за еду
чинно, степенно, не в силах побороть смущение под внимательным
взглядом незнакомца, который, словно желая смутить Кенета еще
больше, обращался к нему всякий раз с изысканной вежливостью.
– Вы у какого мага изволите учеником состоять? – спросил
незнакомец, указывая на посох, прислоненный Кенетом к столу.
– Я... ни у какого, я... просто хотел бы, – растерянно
пробормотал Кенет.
– А у какого хотели бы? – улыбнулся незнакомец.
Даже дураку понятно: незнакомый сотрапезник разбирается не
только в воинских искусствах, но и в магии. Углядеть знак на посохе
не всякий способен, а понять его суть – тем более. Понятно, отчего
он заговорил с Кенетом так уважительно: принял его за ученика мага.
Кенета уважали односельчане – как хорошего работника, – но то было
в прежней, оставленной им жизни. А новая покуда не баловала его
уважительным отношением: подай, принеси, прибери, держи меч выше,
выше, кому говорят, ну что ты за бестолочь! Достоинство Кенета
страдало изрядно, и вежливый голос незнакомца заставил бы кого
угодно на месте Кенета растаять, как снег на солнышке. Кенет же,
наоборот, весь напрягся: незнакомец принял его за кого-то, кем
Кенет не был, а в незаслуженном уважении Кенет не нуждался. Скорей
уж оно заставляло его страдать еще больше.