– Эй, – гортанно и хрипло сказал он, – откуда у тебя это?
Он провел по груди моей пальцем, и я, скосив глаза, мгновенно понял все. Томимый жарою, я ночью стащил с себя свитер, расстегнул рубашку. Грудь моя раскрылась – и татарин увидел выколотый на ней крест и прочел затейливо вьющуюся под крестом надпись.
Этот крест появился у меня давно – еще на Колыме, на «Карпунке». А позже (уже на 506-й стройке) я вытатуировал под ним текст старинной блатной поговорки: «Наша жизнь, как детская рубашка, коротка и обосрана». Последнее слово я впоследствии вычеркнул, затушевал. Но даже и в таком, отредактированном виде, надпись все же выглядела кощунственно; я осознал это очень быстро и сокрушался долгое время, но ничего уже изменить не мог… А теперь вот, неожиданно, именно она – скандальная эта надпись – выручила меня, спасла от неминучей беды!
– Откуда у тебя это? – повторил татарин. – Ты, что ли, сидел? У хозяина был, да?
– Конечно, – сказал я. И поднялся, опустив с лавки ноги. – Недавно только освободился.
– Когда?
– Да месяца четыре назад…
– Откуда?
– С Красноярской пересылки.
– Вот оно как, – пробормотал он, – вот как… – Некоторое время он осматривал меня, посапывая и щурясь. Потом поставил светильник на пол и, усевшись рядом со мною, начал неторопливо свертывать цигарку.
– Послушай, – сказал я, – дай-ка закурить! Это все-таки не дело: обшмонали, забрали весь табачок, сами пользуетесь – а я что же?.. Я вам не фраер.
– Цветной, что ли? – покосился на меня татарин. – Из блатных, да? Жиган?
– Да вроде бы, – усмехнулся я.
– Держи! – Он протянул мне кисет. И затем, когда я закурил: – Что ж ты сразу не сказал? Эх ты… Мы ведь тебя уже кончать хотели…
– Как – кончать? – Я дернулся и выронил папиросу. – За что?
Он молча похлопал себя ладонью по боку. И, потянувшись туда взглядом, я различил широкий, плоский, тускло поблескивающий штык. Такие – кинжальной формы – штыки я видел когда-то в армии, у десантников. Штык был засунут за пояс – и пояс этот тоже был армейский!
– Счастливый твой Бог, – сказал татарин. – Я-то ведь тоже сидел – давно, перед войной, – знаю все-таки, что к чему. Ну а если бы оказался кто-нибудь другой – представляешь?.. Тут бы тебе и кранты…
– Но – за что?
– А ты так и не догадываешься – кто мы?
Я уже начал помаленьку догадываться. Но все же решил уточнить. И, подобрав упавший окурок, сказал, затягиваясь, кутаясь в дым: