Выручила его невысокая крепкая старуха – очевидно, служанка
сомлевшей девушки. Охая и ахая, она извлекла свою госпожу из
объятий растерянного спасителя и принялась с причитаниями хлопотать
над ней. Кенет облегченно вздохнул, поднял упавшую кисть и вновь
обернулся к торговцу.
– Так насчет кисти... – начал он.
– Ни слова больше! – темпераментно провозгласил торговец. – Сей
момент! Самую лучшую! Как раз то, что вам нужно!
Он нырнул под прилавок, не переставая восклицать:
– Рассыпалось все!.. Ах, какой мерзавец!.. В моей лавке!..
Отродясь!.. Какой позор!.. Варвар, просто варвар!.. Хорошо еще, что
не переломал все!.. Бедная барышня!.. И никаких денег, господин
воин, как можно!.. С вас – ни единого гроша!.. Какой ужас, вы
только подумайте!..
Наконец он вынырнул наружу, держа в руках искомый предмет.
Кисть, действительно, была сделана на славу – как раз то, что
нужно. После долгих препирательств Кенет все же заставил торговца
принять плату за его изделие. Торговец согласился, лишь всучив
Кенету как подарок на память ту самую тяжелую кисть мореного
дерева, которой Кенет недавно с такой ловкостью распорядился.
Тем временем к месту происшествия, потрясая пиками, сбежалась
городская стража и быстренько допросила всех свидетелей и
участников происшествия. Незадачливого грабителя крепко связали –
конечно, после того, как Кенет коротким тычком вернул ему
способность двигаться. Сам Кенет рассказал о случившемся кратко,
как и подобает герою дня. Спасенная девушка уже пришла в себя. Она
взмахивала огромными густыми ресницами и осыпала своего избавителя
похвалами не только горячими, но и изысканными. При этом она
бросала на прекрасного мужественного юного воина, храбреца и героя,
такие томно восторженные взгляды, что Кенет мучительно запунцовел
уже через минуту.
Все же страдания его в конце концов прекратились. Стража увела
связанного вора. Девушка последовала за служанкой, скромно потупив
глаза, но на прощание улыбнулась Кенету чарующей простодушной
улыбкой. Выждав, пока уймется головокружение, покинул лавку и
Кенет, унося с собой две отличные кисти и множество восхитительных
воспоминаний.
Воспоминания не блекли довольно долго: дразняще неуловимый
нежный аромат шелковой накидки преследовал Кенета неотвязно. Стоило
ему закрыть глаза, и он вновь видел прощальную улыбку, чуть
заметный влажный блеск зубов, ямочку на подбородке... Четверо суток
Кенет упоенно предавался сладостным мечтаниям, отлично сознавая,
что воплощены они не будут и быть не могут, да и не должны. В
уставе ясно сказано, почему у Кенета нет такого права. Но
помечтать-то можно? Кенет и мечтал в свое удовольствие, а потом
нехотя велел себе забыть и не вспоминать более.