С Кенетом и раньше случалось, что время как бы замедляло свой
ход, когда он собирался нанести удар. Вот и сейчас оно еле ползло,
почти остановилось, и для того, чтобы выбрать подходящий момент,
его было так много – целая вечность. Бесконечно долгие часы вор
пробирался бочком к выходу, волоча за волосы безмолвную девушку. И
когда он оказался в нужном положении, Кенет, по-прежнему не
оборачиваясь, метнул тяжелую кисть с рукоятью мореного дерева.
Когда-то Аканэ учил его, как делать деревянные дротики и куда
метать их – судя по тому, какой меч он вручил Кенету, учил не
случайно. Он уже тогда догадался. Кенет накрепко запомнил, куда
именно должно ткнуться деревянное острие, чтобы частично или
полностью обездвижить человека. Практиковался он в этом искусстве
хотя и нечасто, но был уверен, что не промахнется. Не имеет
права.
Он и не промахнулся.
Парень с ножом застыл, как изваяние. Из его уст исторгались
какие-то отрывочные звуки, но ничего членораздельного он не мог
произнести: тело его закаменело, и даже собственный язык вору не
повиновался. Самым разборчивым звуком было бесконечно
повторяющееся, жуткое, жалкое, булькающее "...а-а... а...".
Кенет подошел к парню и осторожно высвободил из его руки волосы
перепуганной девушки. Девушка прерывисто вздохнула, глаза ее
закатились, она обмякла, и Кенет едва успел ее подхватить.
Она была, несомненно, очень хороша собой, и одеяние ее
свидетельствовало не только о богатстве, но и о хорошем вкусе.
Кенет никогда еще не видел подобных женщин вблизи и уж тем более не
держал их в объятиях. Он смотрел на спасенную им девушку, не
отрывая глаз.
Девушка была одних с ним лет или на год-полтора моложе. Ее
безупречно ровная кожа отливала тем нежным сиянием, которое
безошибочно указывает на юность и здоровье и которое не могут
воспроизвести никакие ухищрения тридцатилетних красавиц, мечтающих
обмануть природу и скрыть свой истинный возраст. Густые волосы
девушки, мягко перехваченные золоченым шнурком, ниспадали почти до
колен. Бледно-зеленая полупрозрачная накидка из тонкого шелка с
вышивкой в виде листьев аира, наброшенная поверх платья того же
оттенка, источала едва уловимый аромат духов – сложный, изысканный,
затейливый, затаенно приманчивый и вместе с тем лишенный
откровенного призыва. У Кенета закружилась голова. Он стоял, как
обалдуй, схватив девушку в охапку, и совершенно не представляя, что
делать дальше.