Дальше началась нечленораздельная
речь, глаза его закатились, и краснофлотец Верещагин, отмучившись,
отправился в вечные райские обители, судя по выражению счастья,
появившемуся на его окровавленном лице. Трясущимися руками я закрыл
его глаза, в горле стоял комок, в сердце - игла
раскалённая.
Скольким же я так глаза им закрывал, и
всё время спрашивал: «Почему не я Господи? Почему этот пацан? Всё
бы отдал, чтобы оказаться лежать вместо него, а он пусть бы жил
дальше, пацан ведь совсем ещё». Остальные все вроде живы, мало
того, практически без новых повреждений, сколько там у меня их было
до этого, сбился со счёту.
Встаём на ноги, и тут!!! Оооо, чудо!!!
Маруська!
«Живы, родненькияяя» - со слезами
тянет она, размазывая их маленькими кулачками по своему миленькому,
грязненькому, но такому родному личику. «Воистину Золушка,» -
мелькнуло в мозгу.
«Попелюшка ты наша родная!» -
простонал Петрусь.
Увидев распростёртого Верещагина,
девчонка закусила губу до крови и осела на дно окопа. Пилотка
сползла с её головы, бело-рыжие волосы с вплетёнными в них кусками
грязи и сгустками засохшей крови развевались налетевшим свежим
морским бризом – «Белоснежка и семь чёрных гномов - мелькнуло в
голове. Нет, шесть чёрных в бушлатах, и один я, зелёный, в ватнике
- пролетела очередная глупость.
Моряк с двумя кубиками на петлицах
строго спросил: «Вы чьих будете, товарищи?»
Вернигора, вытянувшись по стойке
смирно, отрапортовал: «79-я отдельная морская стрелковая бригада,
первый батальон, вторая рота». Потом с горечью добавил: «Всё, что
от неё осталось после недели боёв».
– Младший политрук Раков - ответил
военный, приложив руку к фуражке. «Всех вышедших из окружения
командование приказало доставлять в землянку к особисту. Оставьте
личное оружие здесь и следуйте за мной, товарищи - как-то уж больно
негостеприимно, а может быть, по морскому уставу сухо скомандовал
он.
«Свежие, только с корабля сошли на
берег, видать пороха ещё не нюхали,» - опять защемило под ложечкой.
Смертники, одним словом. Нет, я ни секунды не сомневался, что они
будут биться до последнего вздоха, только в окопах несколько иная
специфика боя, чем на корабле, и этот последний вздох обычно
слишком уж быстро к ним приходит.
«И много вышло наших уже к вам из
окружения?» - спросил я нашего провожатого.