«Спи спокойно, дорогой друг. Как тебе
и обещал твой бесноватый фюрер, вот тебе кусочек крымской землицы.
Да – с видом на море и на горы одновременно. Лежи и наслаждайся!» –
от всей души и чистого сердца пожелал я ему напоследок.
Так я на этом процессе прощания с
безвременно усопшим сосредоточился, что, видно, последнюю фразу
произнёс громко вслух, к превеликому удивлению моего
Яшки.
Тот, посмотрев на меня с недоумением и
полусмеясь, прокричал в ответ сквозь грохот разрывов:
– Дядь Мить, ты что там под нос себе
бормочешь? Колдуешь? Али фашистам зубы заговариваешь?
– Глуп ты, Яков Моисеевич, как
сибирский валенок. Я тут решил тебе подсобить маленько. И даже один
пламенный привет передал гадам от твоего героически замученного ими
в славном городе Одессе дедушки Моисея.
– А-а-а, – понимающе промычал пацан и
растянул рот в счастливой улыбке аж до самых ушей. – Ну тогда
совсем другое дело! Я вот сегодня тоже с десяток приветов отправил
с вечерней лошадью. Хотя лишний горячий, дружеский привет в заднице
у фашиста никогда не помешает.
Теперь уже мы оба оба прыснули со
смеху и, бодро работая локтями, поползли на новую позицию. Старая
была сильно уж засвечена, и вокруг неё вился целый огненный смерч
из пуль и осколков.
А один из уцелевших танков,
остановившись напротив нас на расстоянии броска гранаты, что-то
явно недоброе замыслил, сердито урча мотором и докручивая пушку в
нашем направлении.
Но оползти далеко не получилось.
Разрыв снаряда пришёлся прямо над бруствером окопа, откуда мы всего
секунду назад пытались смыться. Нас полузасыпало землёй и изрядно
оглушило. Если бы подоспевшие нам на выручку ребята не закидали тот
танк гранатами, так бы он по нам сверху и проехался, да закатал в
землю окончательно.
Яшка, устанавливая на новом месте свой
пулемёт, весело ржёт как конь, при этом открывая рот как оглушённая
рыба, потом не по ситуации весело выдаёт очередной перл, глядя в
сторону яростно горящего танка: «Енто вам господа фашисты привет от
моей тёти Цили из-под славного города Бердичева, но не от меня
лично, а боевые товарищи мои просили передать с вечерним
дилижансом.»
Прям детский сад какой-то, а не игра
со смертью получается.
Тут я немного вернулся на грешную
землю. Как же противно свистят пули, почти как комары, только
кусают больнее. Ещё пару моих обойм и Яшкиных коробок, добиваем
самых медлительных и непонятливых румынских бегунков – и внезапно
наступает полнейшая тишина.