Вроде и мать её бил, пока не забил до
смерти, но как-то отмазался, подлец. В каких-то органах работал, а
им всё прощается, падлюкам.
А здесь она как у себя дома, среди
отцов и братьев. Каждый норовит чем-то вкусненьким угостить,
порадовать малышку.
Вывозили Маруську пару раз с передовой
в город, но день-другой – она снова здесь, вроде и не увозили
никуда. Потом свыклись, только когда начальство приезжало, прятали
девчонку в дальней землянке, пока не уедут.
Раненым при ней и стонать-то стыдно
было. Сколько ж она их спасла, родная? И где только силы в её
хлипкой фигуре берутся?
Поставили даже как-то на довольствие
её, одежонку солдатскую на вырост подобрали, даже старшина
умудрился как-то наркомовские сто граммов на неё выбить.
Да только и не нюхает она: говорит,
мол, Боженька обидится. А пайку свою втихую старшине Вернигоре
подливает – огромному хохлу с чёрными казацкими усищами. Тот
усиленно делает вид, что ничего не заметил, приглаживает усы, и с
дежурным тостом: «Щоб наши диты за вагоны не чиплялись! –
отправляет содержимое кружки внутрь своего бездонного желудка,
громко выдохнув после этого, как небольшой паровоз, со словами: –
Каждый выпье, да не каждый крякне».
Глаза моего Яшки плотоядно загорелись,
как у мартовского кота средней блудливости:
– Мадемуазель, мы имеем большую, даже
огромную, радость видеть вас у нашего шалаша! – счастливо
прошепелявил он.
– Да заткнись ты, кот мартовский! –
тормознул я его, как обычно ехидно ухмыляясь в усы.
Маруся счастливо улыбнулась во все
свои красивые зубки – единственное светлое пятно на её закопченном
лице – самой лучезарной улыбкой, которую можно было себе только
представить, радостно пропищала:
– Ж-и-и-ивы!!! Живы!!! Родненькие вы
мои-и-и! – как-то даже немного по-бабски всхлипнула она, и две
дорожки счастья покатились из её симпатичных глазок, оставляя белые
бороздки на чумазой физиономии.
– Мадемуазель! Слухи о нашей с дядь
Митей преждевременной кончине изрядно преувеличены коварными
врагами. Дай я тебя лучше поцелую напоследок, Мария.
– Тьфу ты, дурачок языкатый, прекрати
сейчас же глупости всякие болтать про «напоследок». Ты ещё
доживёшь, пока у тёти Цили восьмой наследник появится.
– Ну во-о-от, опять ты всё испошлила…
– ржёт пацан.
– Помолчи ты, паясник. Как там у нас
потери? – спросил я девчушку.