— С... сама с собой, — выкрутилась я,
глядя, как над ладонью Шаленого появился светящийся голубой
мотылек. Мягкое сияние рассеяло тьму не хуже ночника.
— Если пациента тянет на разговор с
умным человеком, то это замечательно, — улыбнулся лекарь и сел на
стул, стоявший неподалеку.
Я заметила, что он рассматривает меня.
Спокойно, без каких-либо липких намеков, но в то же время с
интересом. И, кажется, немного растерялась. С одной стороны,
приятно, что на тебя так смотрит весьма симпатичный мужчина, с
другой… я его совсем не знаю, а мы одни в тёмной
комнате.
Дура ты, Алина! Он же врач! Смотрит на
тебя, как на пациента, а не на девушку!
Хотя что-то подсказывало, что и
немножко как на девушку тоже.
— Алина, вам очень трудно с ними жить?
— вдруг ошарашил он вопросом.
Под покрывалом завозился Бецик, тыкая
меня лапами в бедро. Я легонько дёрнула его, чтобы не
пихался.
— С кем? — на всякий случай уточнила,
понимая, что перед лекарем разыгрывать дурочку особо не
получится.
— С вашей семьей. Особенно после
смерти отца.
Да уж, ну и вопросец. И до смерти-то
не знаю, как жилось! Однако выбирать не приходилось, к тому же
сейчас правда убедительнее любой лжи.
— Может быть, я и могла бы что-то
сказать, но я действительно не помню ничего, пан Шаленый.
Совершенно.
Он откинулся на спинку стула, сложив
руки на груди и задумчиво поглядывая на меня.
— Я вижу, что вы не врёте. Но всё же
надеялся на прогресс.
О как. Бецик замер, и я устроилась
поудобнее, подоткнув подушку.
— А когда память вернется,
кстати?
Шаленый помрачнел. И это мне совсем не
понравилось. Если на тебя так смотрит врач, то или ты совершенно
здоров, или уже умер. Одно из двух. Судя по тому, что я дышала и
думала, вариант первый. Но при этом есть что-то, от чего лекарь не
в восторге.
— В том-то и загвоздка, что вы целиком
и полностью здоровы, Алина. Что именно с памятью — определить
сложно. То ли удар повлиял, то ли что-то было в заклятии, которое
вы читали вчера. Если вспомнить его, то дело пойдет
веселее.
Здрасьте, приехали. Замкнутый
круг.
— Ясно, — кивнула я, прикидывая, как
глубоко вляпалась. А получается, что очень глубоко. — А когда меня
отсюда выпустят?
— Это не тюрьма, Алина, — чуть
нахмурился Шаленый, явно задетый моими словами.
— Простите, я не хотела вас обидеть, —
искренне повинилась я. — Так когда?