— Люди, где вы? — без всякой надежды
позвал Оружейник и хохотнул: — Умереть от мигрени… да меня в
чистилище не пустят, скажут: «Пшел отсюда, халявщик».
В ответ все та же тишина. Никто не
бежал, не спасал, не укутывал в одеяло. Где спецы, где яйцеголовые,
где, на худой конец, пожарные? Гнетущее затишье удручало. Одно
хорошо: воздух вроде очистился, больше не смердело разбитыми
аккумуляторами.
Оружейник подвинул к себе клетку с
Тигрой:
— Знаешь что, юнга, ввиду нештатной
ситуации на борту держать и дальше тебя под арестом считаю
постыдным. Если уж и придется нам погибать, всяко свободными это
сподручней делать.
Михаил открыл клетку. Крыса
медленно, с явным удовольствием выбралась и тут же отправилась
исследовать, что тут да как.
«Эй, куда?» — про себя обратившись к
Тигре, Оружейник пожалел, что выпустил ее — убежит же и, возможно,
навсегда.
Внезапно его накрыло, или наехало
что–то непонятное: безудержная радость от движения, от простора,
удовлетворение, перед глазами полный хаос, зрение и обоняние в
одном. Импульсами скакали черно–белые, очень контрастные картинки с
цветастыми неоновыми всполохами немыслимых запахов, несущих ворох
чуждой информации. Миху замутило, закружилась голова, пришлось
закрыть глаза и глубоко вдохнуть.
Придя в себя, Оружейник тряхнул головой и
шумно выдохнул:
— Я видел мир и запахи ее глазами, я
чувствовал, как она. Да я волшебник, тудыт–тую!
Удивительно.
Эти новые ощущения
будто подхлестнули в
мужчине жажду к жизни, у Михаила вдруг появился неподдельный
интерес к этим новым способностям.
— Не, умирать не хочу. Да ни за что,
с такими–то талантами. Теперь мы с Тигрой хоть в цирк, хоть в
медвежатники, или еще куда, везде эксклюзивны.
Миха пошарил по карманам — где–то
была пара–тройка галет. И правда, нашлось пяток галет, запаянных в
целлофан, складной швейцарский нож, скотч, магниевое
огниво — памятная вещь, и конечно,
кровный брат, уже давно ставший частью Оружейника, — нож из голубой
стали, носящий имя «Аристократ» и хранящийся в ножнах на левом
предплечье. Все.
— Негусто, — Войнов покачал головой,
представил Тигру, посмотрел на галеты, откусил и постарался все это
передать.
Опять накрыло и тут же отпустило. Через
несколько секунд крыса прыгнула ему на грудь, он протянул галету. И
без контакта было понятно — зверь голодный. Пока уминали по–братски
сильно урезанный паек, Оружейник подводил итоги: