- Ты чо, обурел? Ты чо творишь,
падаль безмозглая?!
Их четвертый, которого Вадим уже тихо
ненавидел, смотрел с таким искренним возмущением и удивлением,
словно представить себе не мог происходящего. Как это «Безмозглый»,
доходяга и отброс, и вдруг огрызается?!
- О как! Ничо себе! – послышалось со
всех сторон. – Ребя, смотри, Безмозглый обурел! Безмозглый
проснулся! Серый, дай ему в рыло! Начисти хавальник! Эй, смотрите,
щаз Безмозглый Серого уроет, гы!
«Раньше, значит, я не огрызался, -
задыхаясь от злости, понял Вадим. – Покорно отдавал еду. Наверное,
каждый день, вот и отощал… А эти… твареныши… мразь мелкая…»
Серый сунул миску кому-то в руки и
пружиной развернулся к Вадиму. Крепкий, рослый и, главное, сытый,
он оскалился, как волчонок, и пообещал тягучим ласковым
голосом:
- Кушать хочешь, да? Щаз я тебя
накормлю, падла. Ты у меня блевать будешь кровью, а потом это
жрать. Я тебя накормлю…
У Вадима было несколько секунд, пока
этот гаденыш, ошалевший от безнаказанности, договаривал. И понятно
было, что Серый его изобьет. Но убьет вряд ли. Пень рядом, а
никакому начальству лишние трупы и кровавые разборки обычно не
нужны. Если Вадим в этом ошибался, то… Но в одном он ошибиться
никак не мог. Либо его здесь и сейчас поломают, окончательно
превратив в Безмозглого, либо… нет.
Он ударил первым. Серый отшатнулся. С
рефлексами у него все было отлично, а у Вадима тряслись руки от
слабости и голода. Волчата вокруг восторженно взвыли, кто-то начал
колотить железной ложкой по пустой миске. «Наверное, у них тут
очень плохо со зрелищами, - успел подумать Вадим. – Все картошка да
картошка…»
- Ты у меня навоз жрать будешь, -
пообещал ему Серый, шагая поближе.
Спокойно так шагая, врастяжку, давая
жертве время уклониться и побегать. Вадим бегать не стал. С его
силами – бесполезно. Он кинулся вперед, не пытаясь ударить Серого,
и схватил его за грудь, намертво вцепившись в грязно-серую
застиранную рубаху. Прилип к нему, прижался всем телом и впился
зубами между шеей и плечом. Серый заорал и принялся молотить его
кулаками по спине, но Вадим исступленно стискивал зубы, точно зная,
что это его единственный шанс выжить. Очень маленький, но все-таки
шанс. Драться на равных с этими он не сможет. Ни с одним, ни, тем
более, с кодлой. Но с чокнутыми мало кто хочет драться. Тех, кто на
обычную быдляцкую подлянку отвечает съехавшей крышей, обходят
стороной.