«Быстро же я вспомнил, как это все
называется, - подумал Вадим сквозь кровавый туман, застеливший
сознание. – И как в этом всем жить – тоже. Серый… Ты, сучонок,
огребал бы от любого пацана из моего старого двора. Того двора, что
был до института, до «Скворцов, выключи филолога». Они бы из тебя
сявку сделали… Меня на это не хватит, закваска не та. Но сделать
сявку из себя я тоже не дам».
Его уже лупили несколько человек,
оттаскивая от Серого, который орал истошным криком насмерть
перепуганного мальчишки. Но Вадим точно знал, что прихватил зубами
там, где нет никаких крупных сосудов, и разжимать их не собирался.
Боль в избитом теле превысила какой-то предел, и он почти
отключился, все еще слыша крики, а потом чья-то сильная и умелая
рука зажала ему нос. Вадим продержался еще несколько мгновений,
потом разжал зубы, задыхаясь, захлебываясь кровью, и его откинули
от Серого, как щенка.
- А ну, разошлись, твареныши! –
рявкнул кто-то. Пень, кажется… - Головы поотрываю и в задницу
каждому засуну. А ты не вой, недоносок. Раньше надо было думать,
когда чужую жрачку отнимал. Не вой, кому говорю! Что там у
тебя?
Вадим с трудом приподнялся на локтях.
Глаза заливала кровь, кто-то все-таки расквасил ему лицо. Нос едва
дышал, а локти подкашивались, но Вадим вытер глаза рукавом и
посмотрел на Пня, который, ругаясь, пытался осмотреть Серого. Тот,
скуля, отбивался руками и ногами в совершенной панике. А несколько
мальчишек, стоя вокруг них, с ужасом глядели на Вадима. В глазах
темнело все сильнее, и Вадим понял, что у него осталась пара секунд
до обморока. Поймав эти испуганные взгляды, он медленно оскалился
и… облизнулся. Тошнота подступила к горлу, но рвать было нечем, так
что он просто ткнулся лицом в землю перед собой и окончательно
вырубился.
Глава 2
По грязно-белой стене медленно ползла
муха. Наглая, жирная, неторопливая, басовито жужжащая крыльями…
Вадим, который терпеть не мог эту гадость, поморщился, стоило
представить, что муха может перелететь со стены на него, - и
окончательно проснулся.
Никакой мухи не было, назойливый звук
лез в уши со стороны небольшого оконца под самым потолком, а вот
стена – имелась. Как раз такая, как ему приснилась, выбеленная
простой известкой и уже изрядно затертая, пыльная, исчерченная
глубокими бороздками.