Аргумент был железным, и командир, звали которого Иван
Степанович, сначала неодобряюще взглянув на меня, потом, немного
поразмыслив, обречённо согласился: «Да. Ты похоже тут прав, парень.
Может оно так и лучше для всех нас будет».
- Дмитрий.., ты коммунист? - спросил он, настороженно, после
долгого молчания.
- Да, с 1919 года, член партии. В армии приняли, аккурат перед
тем как меня на крымском фронте ранило, и в Гурзуфский военный
госпиталь попал на излечение.
- Это хорошо, а то нас всего двое здесь, членов партии. Я, да
комиссар мой Петрович, сейчас он болен, но вообще хоть и
старенький, но шустрый.
- И партбилет есть? – снова, после минутного молчания,
подозрительно спросил Степаныч.
- Глупый вопрос задаёте. Откуда партбилету после лагеря
остаться?
- Да уж. Действительно глупый. Ну да ладно. Вроде ты наш,
местный, да обстрелянный, судя по числу дырок в твоём потрёпанном
организме, будет руководить нам теперь втроём веселее.
- А как вы фашиста того бьёте, с бабами и детишками, то? Или он
вас больше бьёт?
- Пока что они нас гоняют по лесу - фрицы с полицаями. Леса то
наши крымские, они только лесами называются, а в реальности больше
на парк какой похожи: «Пять деревьев – два куста». А фашисты, когда
облаву на нас организовывают, то народа нагоняют сюда, за каждым
кустом фриц с румыном прячутся, за каждым деревом - полицай. Мы
тогда разбиваемся на мелкие группы и просачиваясь по балкам и
оврагам, уходим от погони. Благо что у нас в отряде есть два
местных татарина, каждую былинку и тропинку тут знают, только
благодаря им мы и живы до сих пор. Немцы нас половят денёк-другой,
и не солона хлебавши до дому, до хаты отправляются. А мы снова
собираемся в группу и бьём их поодиночке, из-за угла. Так вот в
кошки-мышки с ними и играем. Ну всё, хватит, замучил я тебя похоже
своими рассказами, да страшилками, вижу еле на ногах ты
держишься.
Располагайся в свободном шалаше на левом фланге, скоро обед
будет. Сегодня на обед суп из двух ложек муки на кастрюлю,
приправленных липовой корой с одуванчиками, да со свежими личинками
жука короеда.
Меня чуть не вырвало от такого экстравагантного меню.
Поблагодарил командира со словами: «Я не голоден особо, меня пацан
грушами обкормил». И покачиваясь от усталости поковылял в
дарованный мне, личный шалаш. Где с дикой радостью растянувшись на
душистых ветках, тут же, счастливо и вырубился.