- Как скажете мадам – пусть будет сегодня не рыбный, а
земноводный день. И это тоже, даже очень хорошо. Значит и наша
земноводная жизнь продолжается дальше.
Я окончательно пришёл в себя, и рука практически не болела,
потому что теперь зверски трещала моя голова. Но «хрен редьки
ненамного слаще», как ехидно оценил я эти перемены в своём изрядно
потрёпанном организме.
Ребята почти все вырвались живыми из лап фашистов, кроме троих
подорвавшихся на первой мине в лагере, и одного, раненого осколками
мины в руку, той, второй мины, убившей нашего старого минёра.
А вот в боестолкновение с противником вступила лишь одна наша
группа, и даже вышла оттуда с оглушительной победой, о которой
теперь все дружно расспрашивали деда Стефаноса, а тот важно
поглаживая усы рассказывал о ней, в первую очередь прославляя
конечно же свой стратегический гений, ну и мимоходом вспоминая как
ему в этом немного посодействовали мы с Николкой.
В конечном итоге он великодушно провозгласил, что мы с пацаном
конечно тоже в некоторой степени герои, почти что такие же, как и
он, (а как по мне так особого нашего героизма там и не было, на
передовой это были бы обычные фронтовые будни).
Ребята дружно принялись за устройство быта на новом месте. Место
в этот раз было выбрано вроде бы получше прежнего. С одной стороны,
к нашему лагерю вела узенькая тропка между обрывами. Если бы там
пошёл немчура, то за раздачей трындюлей, ему пришлось бы долго
стоять в порядке живой очереди, двоим там было не протиснуться уж
точно.
Со второй стороны – отвесная скала уходящая вертикально в серые
тучи, с весьма вместительной пещерой у подножья, которая неизвестно
на сколько уходила вглубь земных недр, многочисленными карстовыми
туннелями. А с двух остальных сторон, похоже были неприступные
скалы, как мне тогда показалось.
Нас, раненых было всего двое. Я и молодой парнишка, которого все
почему-то звали «юнга армянин», хотя ни на юнгу, а уж тем более на
армянина он совершенно не был похож. Зато через всё его лицо
проходил жуткий шрам, какие я в огромном количестве видел в
гражданскую, и нанести его можно было лишь одним оружием - казацкой
шашкой. Самое странное было то, что он, после такого удара ещё
остался жив, ибо от меньших ран люди обычно падали замертво.
Нам соорудили в пещере мягкие лежанки из еловых веток, выдали
одеяла, и оставили в покое, не мешая нашему скорейшему
выздоровлению. В качестве обезболивающего, а ещё «За проявленные
мною отвагу и героизм» (как об этом торжественно объявил наш
командир), нам, с раненым парнем, было выделено по стакану
самогонки из личных стратегических запасов командования.