— Ирен?
Девочка посмотрела на меня и, смешно наклонив голову,
улыбнулась.
— Да! А ты кто?
— Я…
— Пятая ошибка ждала меня после смерти, — произнес Маррайяш,
внимательно глядя мне в глаза. — Прости меня.
В далеких краях, о коих не ведают ныне, и не знали в былине,
среди вечнозеленых холмов и цветущих полей, жила девушка.
День изо дня она проводила за работой, не жалея ни рук, ни ног.
Каждое утро начиналось с похода за водой к журчащему ручью. Завтрак
был столь не сытным, что живот постоянно крутило, а в глазах
темнело. Бережно подносила дрожащими руками ко рту матери кусочек
безвкусного хлеба. Мать смотрела в окно, ожидая того, кто никогда
не придет.
Работа по дому. Уход за небольшим огородом. Походы в деревушку и
труд за муку и целительные травы. Дни были неотличимы друг от
друга, как капли дождя. Безрадостная жизнь мерно текла вперед
зыбким пуском, в коем ноги увязали все больше и больше. Каждый
новый шаг давался с трудом. Но даже так, закрывая глаза на все
тяготы, она находила время для радости.
Ежевечерне Ирен садилась на подкосившейся скамье и тихо напевала
мелодию, застывшую в глубине ее души. Она вспоминала тот первый
раз, когда встретила смысл своей жизни.
Когда ей было всего девять лет, когда мать еще была в здравом
рассудке, Ирен играла с деревенскими детьми. Все жители селения
боялись и презирали Ирен за то, что она была полукровкой. Ирен не
понимала, что такое полукровка, но знала, что ее отец был не из
деревни. Он появился только раз, одарил мать Ирен дочкой и
исчез.
Вот только детям были чужды все эти суеверия. А запреты
действовали как масло, залитое в костер. Они убегали из дома и
играли с девочкой невероятной красоты и слушали ее незатейливые
песенки. Родители, найдя своих детей с Ирен, ругали и избивали их.
Уводили домой. Ребятня, переждав гнев взрослых, вновь играла с
девочкой.
В один из таких дней Ирен шла по длинной тропе. Вдалеке виднелся
обветшалый домик. Лучи закатного солнца окутывали мир в теплые
объятия. По щекам девочки текли слезы из-за непонятных слов
взрослых, сказанных с невиданной злобой и жестокостью: «Сучья
полукровка». Она брела и брела вперед, опустив глаза, не обращая
внимание ни на красоты холмов, ни на волшебство заката
— Такая красивая и так горько плачешь, — донесся низкий
голос.
Высокий мужчина благородной красоты и стати присел перед Ирен и
улыбнулся. Девочка молчала. Быстро вытерла слезы и шмыгнула
носом.