Подняв копис, Кристиан убрал его в ножны. Ярость вокруг него
стала гаснуть, но напряжение звенело, как натянутая струна.
— Ты отняла у меня отца… — глухо проговорил он, проведя ладонью
по окровавленной груди. — Потом – Карла. А сегодня я едва не
потерял из-за тебя жену и ребенка. Чего же еще ты хочешь? Мою
жизнь? Или тебе и ее будет мало?
Вздрогнув, словно от удара, Лирамель оперлась рукой о стол.
— Мне нужна только твоя верность, Кристиани. Только она. И отец,
и Карл, и даже твоя Дарита — все они вставали на путь пророчества
не из-за меня, а из-за любви к этому миру. Из-за любви к свету. Я -
только орудие. Хочешь поменяться местами? Не боишься умыться
кровью? Ведь ты, в отличие от меня, умеешь любить, не так ли?
Только спроси себя, брат мой, сможет ли твоя любовь защитить вас,
если Земар-ар вернет власть над Королевством? И любовь ли
это?..
Замолчав, она с трудом вдохнула пропахший воском воздух. От
волнения ребра сдавило невидимым обручем, в ушах неприятно
зазвенело. На мгновенье расплывшись, черные провалы окон стали
медленно и хаотично перетасовываться.
— Прости, — хмуро ответил Кристиан, — мои слова жестоки, и ты их
не заслужила.
— Признаешь ли власть семени Тара над Княжеством? — словно со
стороны услышала Лирамель свой голос и прикрыла глаза.
— Да, признаю.
—Клянешься ли отныне быть верным своему долгу перед Королевством
и завершить начатое и обещанное?
— Я всегда был верен долгу и присяге… - начал было снова
Кристиан, но Лирамель предупреждающе подняла руку, прося его
замолчать.
— Прощаю и принимаю… Пусть благословятся пути твои… — Осторожно
пытаясь сделать вдох, она судорожно схватилась за ворот и
попыталась расстегнуть пуговицы. Боль становилась все сильнее.
Выронив меч, Лирамель упала на колени и оперлась о пол руками.
Ни вдохнуть, ни выдохнуть не получалось.
— Лия? — склонившись над ней, испуганно воскликнул Кристиан и,
уложив, развернул лицом к потолку.
Темный свод бесконечно уходил ввысь. Мир пылал тысячами свечей,
мир тонул во мраке… Мир сходил с ума.
Закрыв лицо брата краем сияющей одежды, высокий юноша склонился
над ней и, положив узкую белую ладонь на лоб, что-то неслышно
произнес. Замершее было сердце дрогнуло и забилось. Судорожно
вздохнув, она протянула руки, надеясь прикоснуться к нему, но
чудное видение уже растаяло. Над ней, как и тогда в Ровмэне, было
лишь бледное человеческое лицо: Кристиан безмолвно плакал.